Медная пуговица
Шрифт:
Но тут мы услышали долгожданный рокот, и я со Штаммом поехал обратно на аэродром.
Штамм подъехал к будке, вбежал в нее.
Дети, сбившись кучкой, сидели в темноте, прижавшись друг к другу, как цыплята: кто-то плакал, кто-то спал, но большинство только сопели и молчали.
Штамм включил рубильник – в поле загорелись огоньки, и несколько минут спустя большой, тяжелый самолет побежал по полю.
Мы подъехали к нему на машине.
Самолет содрогался: пилот не заглушал мотора.
Он
– Беда с вами, – сказал он. – Товарищ Железнов?
– Нет, я Макаров, – сказал я. – Железнов охраняет вход.
– Ну, здравствуй, – сказал он и назвался: – Капитан Лунякин.
– Видите ли, обстановка такова… – начал я.
Но Лунякин закричал:
– Какая там обстановка! Где ваш груз?! Где груз?! Давайте скорее, иначе все тут останемся!
Штамм по-немецки сказал, что пойдет за детьми.
Лунякин подозрительно на меня посмотрел.
– А это что за немчура? – спросил он.
– Это один товарищ, – сказал я. – Проверенный товарищ. Он идет за детьми.
– Ладно, коли проверенный, – сказал Лунякин. – Все пойдем, давайте грузить побыстрее.
Около него стояли уже два его помощника – штурман и радист.
– Где они? – спросил кто-то из них, по-видимому, они знали, в чем дело.
Мы все побежали к будке.
Скажем прямо, в эту ночь мы обращались с детьми не так, как принято в детских учреждениях: не было времени ни уговаривать, ни нежничать с ними, мы хватали их под мышки, по двое, и даже по трое, бегом тащили к самолету, запихивали в кабину и бежали за другими.
В это время со стороны ворот раздался выстрел.
– Это еще что? – спросил Лунякин.
– Не знаю, – сказал я. – Но ясно, что ничего хорошего.
– Поглядим! – сказал Лунякин.
Он оставил возле самолета штурмана, и мы вчетвером – Лунякин, радист, Штамм и я – помчались к ворогам.
Железнов стоял на вышке.
Мы подбежали к нему.
– Что случилось, Виктор?
– Приехали! – сказал он. – Первые гости!
Оказалось, что к воротам подъехала было легковая машина, но Железнов отогнал ее выстрелом.
Теперь машина стояла поодаль, в тени деревьев, и приехавшие пользовались ею как прикрытием.
Я всматривался, но людей различить было трудно.
Прикоснулся к руке Железнова:
– Как думаешь, кто это?
Он усмехнулся:
– Я же сказал: первые гости. Сейчас начнут прибывать!
Люди у машины чего-то выжидали… И вдруг мы услышали женский крик. Я сразу узнал: кричала Янковская.
– Август! Август! – кричала она. – Берзинь, откликнитесь!
Даже здесь, даже этой ночью она была верна профессиональным навыкам и соблюдала правила конспирации, не назвав меня ни одним из других моих имен.
Я поднялся на вышку.
– Я вас слушаю! – крикнул я и пригнулся, опасаясь выстрела.
– Не бойтесь, мы не будем стрелять! – крикнула Янковская.
В темноте взметнулось что-то белое… Она привязала к обломанной ветке носовой платок и подняла его вместо белого флага.
– Не стреляйте! – крикнула Янковская. – Я иду к воротам.
Она решительно пошла по дороге. Этого у нее отнять было нельзя: она была смелая женщина.
– Что вы хотите? – спросил я ее, когда она подошла к воротам.
– Разве так разговаривают с парламентерами? – насмешливо сказала она. – Впустите меня.
– Зачем? – спросил я.
– Неужели вы боитесь безоружной женщины? – ответила она. – Мне необходимо с вами поговорить!
– Впустим, – решил Железнов.
Он не стал слезать с вышки, и мы со Штаммом впустили Янковскую.
– Говорите, – сказал я. – Чего вы хотите?
– Мне надо говорить лично с вами, – сказала она. – Отойдем в сторону.
Она сошла с дорожки, и я невольно последовал за ней.
– Зачем вы приехали? – спросил я. – Кто с вами?
– Никого! – Она рассмеялась. – Кому же еще быть? Вы не представляете, какой спектакль устроил мой чичисбей. Вы здорово его растравили. Я приехала бы раньше, но Гонзалес никому не давал говорить, и я не могла понять, чего добивается Польман…
Она потянула меня за руку.
– Что вы собираетесь делать? – продолжала она. – Подозрения Польмана подтвердились. Гренер ни о чем не знал. Он не получал ни списка от вас, ни указаний от шефа…
Мне об этом можно было не сообщать!
– Для чего вы все это говорите? – остановил я ее.
– Для вас! – воскликнула она. – В течение нескольких минут Польман установит, куда последовала ваша машина, и все станет ясно. С минуты на минуту сюда прибудут специальные войска. Я хочу вас спасти. Все равно вам не прорваться через линию фронта. Помогите обезоружить команду самолета, и вам обеспечено прощение. Вас не пошлют в Россию. У вас будут деньги, положение, свобода…
Она принялась торопливо уговаривать меня, сулила всяческие блага, запугивала всевозможными ужасами.
Может быть, дорогой она еще воображала, что сможет меня уговорить, но, едва заговорив, я думаю, сразу поняла бесполезность затеянного разговора. Она торопливо повторяла фразу за фразой о красивой жизни, личной свободе и обеспеченном положении, но сама уже не верила в убедительность своих доводов. Она продолжала говорить, а в сознании ее зрело другое решение, потому что внезапно она отскочила от меня и выхватила из кармана пистолет.
У меня мелькнула мысль, что на этот раз она не пощадит Макарова, но нет, она целилась в Лунякина!