Медная радуга
Шрифт:
— Тут другое. Некий Пол Барон пытался шантажировать Джонатана тем, что его племянник что-то натворил.
— Шантажировать? А не получить долг?
— Джонатан сказал «шантажировать». Она допила свой коньяк.
— Его племянник был замешан в каких-то махинациях с девушками. Он устраивал свидания с ними богатых парней-своих знакомых. И за это получал деньги. У Барона есть фотографии, расписки и показания свидетелей.
Если эти подозрения подтвердятся — прекрасно. Версия с карточным долгом мне не нравилась с самого начала. Карточный долг мог действительно когда-то существовать, но он был лишь прикрытием куда более грязных дел. Так что слушал я её так, будто речь шла о забавной разновидности тех методов шантажа, которыми пользовался Пол Барон.
— Джонатану предстояло платить, или Барон грозил заявить в полицию, продолжала она. — Джонатан вскипел. Он сказал, что не станет даже разговаривать с Бароном. Когда я видела его в последний раз, в субботу, он сказал только, что по его мнению, Уолтер низко пал.
— Он должен был сказать и о другом, по меньшей мере, о чем был разговор с Полом Бароном. Как Вы вообще с ним познакомились?
— Я участвовала в одном телевизионном шоу вместе с Джорджем Эймсом. Там встретила Джонатана, и это случилось.
— Не упоминал ли Джонатан в связи с шантажом кого-либо, кроме Барона?
— Нет, но ведь должны же существовать эти девушки, правда? И мне кажется, что племяннику и его подруге было что терять.
— Не упоминал ли Джонатан некоего Кармина Коста?
— Вы имеете в виду парня, чье заведение Джонатан закрыл в Нортчестере? Верно, Уолтер там тоже околачивался.
— Говорил он ещё что-нибудь о Коста? Был ли он на него зол?
— Нет, насколько мне известно.
— Прекрасно. Не могли бы вы теперь все-таки сказать, кто вас ко мне направил?
— Никто. Я немного понаблюдала за квартирой Джонатана. Увидела вас. Вас легко описать, и я выяснила, кто вы.
— Но я все ещё работаю на Сэмми Вайса.
— Найдите убийцу. Большего мне не нужно.
Она умолкла. Я заметил, как она из глубины большого кресла пристально уставилась на мою правую руку. «- Из его кресла», — подумал я. В первый раз она дала волю чувствам, но тут же снова взяла себя в руки.
— Каков размер вашего гонорара?
По её собственным словам, Джонатан оставил ей немало. Потому я сказал:
— Сотня в день, плюс расходы. Аванс за три дня.
Она посмотрела на меня испытующе. Я догадался, что она находит эту сумму слишком высокой для такой мелкой сошки, как я. Но потом отошла к письменному столу и вернулась с тремя стодолларовыми банкнотами. Она хотела заполучить убийцу за любую цену. И не только это.
— Сделайте так, чтобы я не фигурировала в деле, — сказала она.
— Если смогу, — покачал я головой. И оставил её одну с её коньяком и креслом.
В метро я почувствовал себя значительно лучше. Теперь у меня были триста долларов, клиентка и довольно основательный мотив для убийства. Деньги для родни Редфорда ничего не значили, но перспектива скандальной огласки, судебного процесса и заключения могли выглядеть довольно убедительно. Только у всех Редфордов все ещё было алиби.
Пол Барон был мне как-то больше по вкусу, теперь и у него был серьезный мотив. В конце концов, может быть, Джонатан хотел видеть Барона потому, что намеревался заставить его повиноваться. Коста был прав: Джонатан обладал большой властью. И рвался к ещё большей. Пол Барон мог понять, что ухватил кусок больше, чем мог проглотить, и подставил Вайса. Алиби Барона было шатким. Обе его свидетельницы, вероятно, замешаны в шантаже.
Всю дорогу до конторы я думал о том, что нужно позвонить Гаццо, чтобы поделиться новостями, но не был уверен, достаточно ли у меня на руках козырей. Потому, усевшись, наконец, за письменный стол, я прежде всего позвонил в справочную телефонной службы поручений.
Решительно, это был счастливый день. В деле впервые появился просвет, и оно вдруг лопнуло по всем швам. Службе поручений зафиксировала телефонный звонок. Сэмми Вайс, наконец, объявился. Он хотел меня немедленно видеть. И оставил адрес.
12.
Этот дом был последним из десятка домов в коротком тупике в добрых полутора километрах от Белт-Парквей и вплотную к Ямайка-бей. Улицы по-соседству, тихие и заросшие, не сверкали огнями, дома, в основном старые, деревянные, походили на одинокие острова в заросшем камышом соленом болоте.
Пустынная Ямайка-бей одиноко замерзала в предвечерних сумерках, когда я остановил взятый напрокат автомобиль перед домом, стоявшим на отшибе. Дальше можно было разглядеть несколько разрушенных хибар на сваях — следы нашумевшей попытки сделать район доступным для жизни, выглядевшие теперь, как форпост в безотрадном лунном ландшафте. Я был рад, что согласно указанию, выбрался сюда один. Никто не мог бы приблизиться к дому незамеченным.
Теперь я шел к дому по расчищенной от снега тропинке и постучал. Немного погодя дверь открыл пожилой мужчина, куривший трубку.
— Чем могу быть полезен, молодой человек? — спросил он надтреснутым голосом.
— Я хотел бы видеть мистера Вайса.
— Вайса? — Старик сделал вид, что задумался. — Высокий и худой?
— Маленький, толстый, около сорока. Он меня вызвал. Я пришел один. Старик сдался.
— Все в порядке.
Я вошел в тускло освещенный коридор, и тут же появился молодой человек с пистолетом. Он ощупал меня, затем провел через дом в кухню. Там за кухонным столом сидела пожилая женщина. Мой провожатый кивком дал ей понять, что со мной все в порядке, и она сделала ему знак выйти. У неё был вид почтенной матери семейства, но подагрической рукой она крепко держала горлышко бутылки хлебной водки. У неё были холодные карие глаза.
— Посетители здесь нежелательны. Я не могу себе этого позволить. Я семнадцать лет на пенсии, и копы меня не знают.
— Бывает и так.
— Никаких пьяниц, никаких наркоманов, никаких женщин. В этом можете быть уверены. Но можно договориться и уладить. Если кто-то станет искать, не найдет и за год.
— А часто ваших гостей ищут?
— Ну, уж будьте уверены. Они платят, чтобы быть в безопасности. Вы здесь лишь потому, что Вайс хорошо заплатил. А когда уйдете, забудьте, где вы были. У меня есть связи.