Медная радуга
Шрифт:
Я спросил Карлу Девин. Она попросила подождать. И я ждал.
Большая гостиная была обставлена дорого и уютно. Все, вплоть до толстого мохнатого желтого ковра, было дорогим, мягким и выдержанным в пастельных тонах. И нигде хотя бы следов пепла. Мебель была расставлена несколькими группами, словно выделяя ряд отдельных пространств. Даже журналы лежали на разных столиках.
Это действительно была квартира того сорта, которые снимают сообща несколько девушек, чтобы обеспечить себе комфорт, который потом едва ли сможет предложить им муж. Типичное явление для Нью-Йорка. Большей частью девушки приезжают в город Бог весть откуда, лелея далеко идущие планы. Они ищут себе работу, возможности повеселиться и — когда-нибудь потом — мужа, который зарабатывает больше денег, чем отец.
Некоторые девушки с течением времени меняют свои убеждения, чаще всего самые красивые. И для них работа становится лишь предлогом: мужчины, которых они встречают, имеют значительно больше денег, развлечения стоят дорого, и они начинают понемногу зарабатывать именно на своих развлечениях. Ужинать их надо выводить в «Колонн», а если они выходят, чтобы попудрить носик, то ожидают не меньше десятки и никаких распросов. За это они готовы вознаградить — и в конце концов опускаются до невидимой границы между любительницей и, по меньшей мере, полупрофессионалкой.
Я был убежден, что именно с этими девушками работал Уолтер Редфорд, и я думал как раз об Уолтере и его богатых приятелях, когда открылась дверь и вошла Дидра Фаллон.
— Опять вы, мистер Форчун! — протянула она.
На ней был черный костюм. Она улыбалась и шла ко мне. Черный костюм был ей ещё больше к лицу, чем белое вечернее платье. Еще на ней были черные сапоги до колен, вид которых пронзил мою поясницу ударом электротока. В глазах её прыгали чертики. Я подумал, что выгляжу, как человек, которого ударили по лицу мокрой тряпкой. Все мы, кажется, думаем стереотипами.
— Может быть, это вы меня преследуете? — спросил я.
— Едва ли. Совершенно случайно я здесь живу. Или, лучше сказать, жила, пока мать Уолтера не пригласила меня в Нортчестер. Раньше или позже, но при ваших странствиях по городу вы бы это все равно узнали.
— Вы живете здесь?
Вопрос содержал в себе больше, чем просто интерес к её адресу, и она поняла это. Улыбка стала шире.
— А как же, вы полагаете, я могла бы познакомиться с Уолтером? Мужчина с вашим опытом не должен из крошечного факта делать поспешных выводов. Мы живем не в 1900 году. Мир изменился.
— Вы, конечно, правы, — согласился я с ней. — Вы познакомились с Уолтером, когда он начинал здесь работать с девушками?
— Нет, раньше. Пол Барон привел его с собой на вечеринку вскоре после того, как они познакомились. Шесть месяцев назад. Мы полюбили друг друга.
Она замолчала и наморщила лоб. Потом села на розовую кушетку и протянула руку.
— У вас не найдется для меня сигареты?
Я подал ей пачку и поднес огонь. Она продолжала молча думать. Снаружи за высокими окнами тучи закрывали солнце, как тяжелый занавес. Она курила, как мужчина, медленно и глубоко затягиваясь.
— Я из хорошей семьи, только обедневшей, — начала она наконец. Истинные гордые ирландские пресвитерианцы. Кто хочет изучить фальшивую гордость ограниченности, должен точно различать меньшинство внутри меньшинства. Мой отец питал предубеждение против каждого, кто был не ирландского происхождения, против каждого, кто, хотя и был ирландцем, но католиком, и против каждого, кто его принимал за ирландского католика. Единственными, к кому он не испытывал предубеждения, были английские аристократы. И даже тут он не всегда был уверен. Ярко выраженное чувство собственного достоинства стало главным его достоянием. Моя мать была более высокого происхождения, и я получила достойную шлифовку с помощью её богатых друзей. Мы же в общем и целом были бедны, как церковные мыши.
— Эта проблема не так уж нова.
— Она стара, как мир. Отец умер. Мать приживалкой переехала в Балтимор, и я открыла для себя большой мир. У меня были манеры, стиль и культурная речь. Как в плохом романе. Маленькая леди без денег, без связей, без нужных навыков. Но я все-таки не героиня плохого романа. Мир не таков, и маленькая леди тоже. Я сразу нашла работу, благо очень хорошо смотрелась, а на это всегда есть спрос.
Она рассмеялась от души, но не совсем искренне.
— Мужчинам я нравилась. У меня холодный тип, вы не находите? Строгий и неприступный. Это привлекает мужчин, особенно пожилых, богатых. Я хотела иметь все, что хотела. И получала это так, как могла получить. Я жила полной жизнью. Жила так, как живут в наши дни многие девушки. Единственная разница в том, что я ограничивала свое общение богатыми мужчинами, которые вращались в соответствующих кругах, и в том, что я не разыгрывала любовь к ним и не требовала её от них. В некотором роде, тут мы честнее. Все девушки позволяют себе принимать ласки и подарки от мужчин, которые их на самом деле считают дрянью. И не говорят об этом лишь потому, что хотят соблюсти внешние приличия.
Часть того, что я получала от мужчин, я тратила на свой гардероб и, естественно, оплачивала квартиру. Но это тоже не так уж необычно в наше время. Может быть, я никого из этих мужчин не любила, но никогда не связывалась с человеком, который мне не нравился. Может быть, мне просто везло.
Она замолчала и, казалось, задумалась о своей судьбе, которая явно не приводила её в восторг.
— Почему вы мне это рассказываете? — спросил я. — Я не исповедник.
— По этой части все мужчины исповедники. Но я не собираюсь каяться. Все прошло, но, несмотря ни на что, последние четыре года доставили мне удовольствие. Никаких сожалений. Вы, мистер Форчун, занимаетесь теорией, а я хочу вам помочь заняться практикой. Уолтер, кажется, меня любит. Я не люблю его в обычном смысле, но я никогда в любви и не нуждалась. Я помогала ему, и хотела стать любимой. Думаю, я смогу на него оказать положительное влияние. Во всяком случае, собираюсь попытаться.
— Особенно теперь, когда он по-настоящему богат.
— Несомненно. У меня будет все, что можно купить за деньги, а это в жизни самое главное. Может быть, именно этого я искала. Впрочем, он уже давно спрашивал, соглашусь ли я выйти за него замуж, да и Джонатану я нравилась.
— Может быть, — кивнул я. — Вы участвовали в шантаже?
— Не для Пола Барона.
— Значит для Уолтера. Возможно, вы бы не понравились Джонатану, узнай он о ваших занятиях в последние четыре года.
Она расправила юбку.
— Я должна была участвовать в части планов Барона. Но не всерьез. Уолтер все обо мне знает. Миссис Редфорд тоже, и Джонатан. Даже Джордж Эймс знает все. Я же говорила вам, что не совершила ничего, за что должна каяться. Просто поняла, что умнее будет не надевать маску. Почему, зачем? Я не настолько нуждаюсь в Уолтере, чтобы скрывать свои мысли. Но как бы там ни было, миссис Редфорд действительно была несколько шокирована моим прошлым, да и Джонатан тоже. Зато они поняли, что мне не занимать ни энергии, ни решимости.