Медный всадник
Шрифт:
Кабак, в который Жутин привез товарищей Иволгина и Невского, производил довольно мрачное впечатление. Ничего лучшего Жутин предложить не мог, ничего лучшего просто не было. Даже Невский, повидавший за жизнь немало злачных заведений, чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Подвальное помещение было заполнено разномаст-ными посетителями, среди которых преобладали люди в форме или по крайней мере – с оружием.
За соседним столиком, рядом с молодым человеком нервического, как тогда сказали бы, типа, сидела дама и стреляла глазами из-под вуали в сторону Невского.
Жутин принял это на свой счет, поправил портупею и пригладил волосы.
– Революция, революция… – бормотал негромко молодой человек, который ничего этого не замечал. – Вот увидите, не будет больше ничего – ни России, ни Европы…
– А вот мы сейчас спросим, что там за буржуазный элемент расселся! – Молодой человек не понравился Жутину, зато ему очень приглянулась его спутница. – Агитирует, контра!
Молодой человек немедленно исчез, вытесненный Жутиным за пределы заведения.
– Фанни! – сказала дама, которая немедленно пересела за их столик и протянула руку Иволгину. – Фанни Каплан.
– Она же Серафима Иванцова! – сообщил ему Невский.
Фанни-Серафима откинула вуаль и сморщила носик, давая понять, что огорчена разоблачением. На пальце у девушки светился тяжелый перстень с крупным камнем.
Иволгин представился и по выражению ее глаз понял, что встреча эта неслучайна. Выяснить подробнее не успел – вернулся Жутин. Бросал на Серафиму красноречивые взгляды и явно сожалел, что приволок в кабак новых знакомых. Оставить их на произвол судьбы ему, видимо, совесть не позволяла. Некоторое время сидели молча, тянули разбавленное вино и прислушивались к разговорам вокруг.
Разговоры, как им и полагалось по логике вещей, были крайне приземленными. Говорили о погромах, о голоде, о немцах. Говорили, что немцы непременно предадут и со дня на день эскадрильи цеппелинов начнут бомбить Петроград, что хлеба в городе осталось на два дня…
Потом на улице, совсем рядом, что-то грохнуло. С потолка посыпалась пыль.
– Началось! – перекрестился кто-то. – Вот оно, допрыгались!
Раздался еще один взрыв, еще ближе.
Жутин снова выбежал наружу, на этот раз – спасать авто.
– Здесь должен быть черный ход! – быстро заговорил Невский, вставая и увлекая за собой Вадима и Серафиму. – Скорее, пока он не вернулся!
– Можно подумать, – пробормотала Серафима, – что ты здесь уже бывал!
– Прошу тебя, – сказал Невский, – все кабаки на свете похожи.
Выбрались в какой-то грязный проулок и быстро зашагали через дворы. Ворота теперь нигде не были заперты.
– Вы хоть примерно представляете, где мы?! – поинтересовался Вадим.
Сам он ничего не мог понять, и когда через двадцать минут вся троица оказалась у ворот Смольного, воспринял это как еще одно чудо. Впрочем, даже Невский с Серафимой не ожидали, что попасть в Смольный окажется совсем не сложно.
– Ленин? Ленин? – переспросил солдат, который стоял у раскрытых настежь ворот с винтовкой – не то караулил, не то просто прохаживался.
И похлопал себя по карманам, будто что-то искал.
– Махорки, товарищи, не найдется? – наконец спросил он у недогадливых пришельцев.
Махорки не было, от денег солдат отказался.
– У самого карманы такими набиты! – усмехнулся он презрительно. – Деньги! Откуда вы?
Вадим предоставил все объяснения своему спутнику.
– Да есть тут какой-то, – солдат прибавил несколько непечатных выражений, судя по которым известность и популярность вождя в данный временной отрезок была несколько преувеличена потом коммунистической пропагандой. – А на кой вам он?!
– Разве не он сейчас у власти? – спросил Нев-ский.
– У власти! – повторил солдат и замысловато выругался.
– Вы товарищ, говорите, крайне несознательно, – заметил ему Невский.
– Иди с богом! – солдат поднял винтовку, так что пришлось последовать его совету.
– Мне кажется, ты напрасно разводишь эту агитацию – она здесь не очень-то в моде! – заметил Вадим. – И потом, к чему нам Ленин?! Ну его к лешему! Здесь должна быть столовая. Серафима?
Серафима считала иначе.
– Будет интересно! – пообещал Невский. – Раз уж мы тут оказались, грех не воспользоваться такой возможностью! Да, кстати, чуть не забыл! Мадам, у вас с собой есть пистолет?
– Конечно же, есть! – сказала Фанни-Серафима. – Или вы не признаете женского равноправия? Каждая женщина имеет право на самовыражение, товарищ Невский.
– Мне бы не хотелось, чтобы вы пустили его в ход во время нашей встречи с вождем, – пояснил Невский. – Это может здорово осложнить нам жизнь на данном отрезке пространственно-временного континуума!
– Чтой-то вы такое сказали, товарищ Невский, – она улыбнулась, – я ничегошеньки не поняла!
Мандат действовал, как волшебная палочка, открывая перед ними двери. В большинстве случаев никто не пытался его читать, хватало печати.
– С лазерным принтером здесь можно таких дел натворить, – сказал Иволгин. – В буквальном смысле слова переписать историю!
– Лазерный принтер – это оружие? – осведомился Невский. – Я не в курсе последних новинок.
Серафима принялась ему объяснять. Вадим рассматривал приемную вождя. На стенах вместо портретов царствующих особ только светлые прямо-угольники. Портретов своих вождей новая власть еще не наплодила.
– Владимир Ильич сейчас занят! – сообщил секретарь, стучавший на «ундервуде».
– Зачатки советской бюрократии! – шепнул Иволгин.
Секретарь покосился на них неодобрительно, заслышав незнакомое слово, но промолчал и продолжил что-то там отстукивать. Вероятно, мандаты. Никого больше в приемной не было. Никаких ходоков.
В коридоре раздался грохот, словно уронили несгораемый шкаф. Вполне вероятно, что так и было, – в Смольном шли какие-то перестановки.
– Это, наверное, железный Феликс на перилах катается! – опять шепнул Иволгин, и Сима, не удержавшись, прыснула.