Медовый месяц на Ледяной планете. Рух и Харлоу
Шрифт:
— Рух целует Хар-лоу, — бормочет он. — Да?
Он определенно выучил все «важные» слова, мой дикий, свирепый мужчина. Но у него есть флиртующая сторона, это точно.
— Поцелуй, — шепчу я и наклоняюсь, чтобы коснуться его губ своими. Я не буду думать о том, что он откусил голову одному из этих крабов-скорпионов, потому что я могу подумать, что это отвратительно, но для него это просто еда. Я не хочу, чтобы ему когда-нибудь было стыдно рядом со мной. С ним все в порядке; это мне приходится приспосабливаться к здешней жизни.
Поэтому я нежно прикасаюсь к его лицу и целую его. Целовать Рух никогда не бывает рутинно. Во всяком случае, каждый раз это немного
Рух тихо стонет мне в рот, притягивая меня к мехам. Он жаждет внимания, моя пара. Не имеет значения, насколько незначительно это прикосновение, он хочет большего. Я держу это в уме, когда целую его, стараясь прикасаться к нему со всех сторон, проводя пальцами по его коже и вниз по шее. Я шепчу его имя между легкими прикосновениями наших губ, давая ему понять, как я довольна им и как счастлива быть здесь с ним. Он еще не может понять моих слов, поэтому я передам это ему на деле.
— Хар-лоу, — урчит он, его кхай мурлычет, несмотря на то, что мы уже нашли отклик. Просто быть рядом друг с другом достаточно, чтобы наши кхаи откликнулись, и я кладу руку ему на сердце, где его кхай поет мне.
Рух трется своим носом о мой, затем покусывает мою нижнюю губу. Его рука скользит к свободной талии моих леггинсов, а затем проскальзывает внутрь. Он ненасытен, моя пара, и я разделяю это рвение. Я думала, что с резонансом все должно было замедлиться, но прошло уже несколько дней, а я все еще чувствую такой же безумный голод по нему, как и всегда. Я все еще просыпаюсь от того, что он прикасается ко мне посреди ночи, и это меня возбуждает.
Это не рутинная работа, когда он прикасается к тебе. Ни в малейшей степени. Я все еще привыкаю к этой планете, к резонансу и к мысли, что у нас родиться ребенок. Но приспосабливаться к нему? Вообще никаких трудностей.
— Прикоснись ко мне, — шепчу я. — Я не возражаю.
— Прикоснись, — рычит он, и его рука проникает между моих бедер. Он быстро учится, и все, что мне потребовалось, это один раз показать ему, что мне нравится, и теперь он полон решимости делать это правильно каждый чертов раз. Я стону, цепляясь за его плечи, когда он слегка трет мой клитор. — Хар-лоу моя, — его голос такой собственнический, когда он наклоняется и покусывает мое ухо, повторяя слова. — Хар-лоу моя.
Черт, когда он успел выучить «моя», и меня это вообще волнует? Я покачиваюсь под его рукой, пока он ласкает мою киску, его палец слегка танцует по моему клитору. Я зарываюсь руками в его волосы и прижимаюсь к нему всем телом, пока он покусывает мое ухо и, кажется, полон решимости доставить мне жесткий и быстрый оргазм еще до завтрака. Потребность усиливается в моем теле, и прежде чем я успеваю что-либо осознать, я кончаю жестко и быстро, моя киска наполняется моим освобождением. Я тихонько вскрикиваю, когда кончаю, ошеломленная тем, как он может заставить меня кончить так чертовски быстро.
Он снова целует меня, его движения мягкие и нежные.
— Хар-лоу.
— Рух мой, — тихо говорю я ему. Я улыбаюсь ему, вся такая довольная, и провожу рукой по его груди.
Это тоже делает его счастливым. Он бросает на меня свирепый взгляд, как будто ему нравится идея, что я называю его своим. В этот момент песчаные скорпионы начинают лопаться и шипеть на огне. Он неохотно отстраняется и принимается за еду.
— Рух готовить Харлоу, — говорит он вместо этого.
— Если мы должны, — говорю я, борясь с небольшим разочарованием. Я бы не прочь немного поваляться в мехах, но, думаю, здесь выживают не так. Это большая работа, и мне нужно начать думать так, как думает мой варвар. — Еда, а потом мы начнем обустраивать дом, верно? Верно.
Рух только хмыкает в ответ.
Часть 2
РУХ
Я никогда не устану наблюдать, как моя самка ест еду, которую я принес для нее. Я знаю, что ей не нравится внешний вид краулеров, но она наслаждается вкусом, когда они обжариваются на огне. Я должен помнить, что нужно делать это каждый раз. Хар-лоу любит, чтобы вся ее еда была теплой. Я понимаю, что Хар-лоу любит все теплое, когда она набрасывает на себя несколько мехов, прежде чем присоединиться ко мне у огня. Она не разгуливает только лишь в своей пятнистой коже. Вместо этого она наваливает на себя чужие шкуры и дрожит, когда ей их не хватает.
Это еще одна вещь, которой я должен научиться, когда дело касается моей пары. Хар-лоу хрупка и слаба по сравнению со мной. Я должен позаботиться о ней. Я должен справляться со всеми вещами, которые слишком сложны или которые она не любит делать, потому что я ее пара. Я протягиваю ей одну из штуковин с твердой скорлупой, и она тут же роняет ее в песок, шипя и облизывая пальцы.
— Горячоооо, — суетится она, посасывая большой палец. — Подожди немного.
Я прикасаюсь к существу с твердым панцирем, но оно не кажется мне слишком теплым. Правда, она засыпала свой песком, поэтому я вскрываю свой, открывая всю вкусную белую мякоть внутри, и кладу его на уголок шкуры животного перед ней.
Выражение лица Хар-лоуа смягчается.
— Спасибо большое, — говорит она мне, и мой член вздымается в ответ на ее нежные слова. Мне нравится слушать, как она говорит.
Я киваю и беру тот, который она уронила, стряхивая песчинки, прежде чем открыть его и съесть. Я смотрю, как она ковыряется в своей нежными кончиками пальцев, откусывая крошечные кусочки плоти, которые она вытаскивает. Она такая… мягкая. И розовая. Я беспокоюсь, что не буду для нее хорошей парой. Что я не смогу заботиться о ней так, как должен. Меня вполне устраивает спать на песке. Я в порядке, когда погода становится прохладной, а облака приходят и не уходят целыми днями. Но все это будет тяжело для моей маленькой половинки, и мысль об этом заставляет мои внутренности сжиматься от страха.
Я не могу потерять Хар-лоу, как я потерял своего отца. Я не могу вернуться к тому, чтобы у меня вообще никого не было. Хар-лоу — это все для меня. Она показала мне, как целоваться, и как вложить в нее комплект. Она показала мне, как стирать. Она улыбается мне и учит меня словам. Я никогда не был так счастлив, как сейчас, когда Хар-лоу была рядом со мной. Это меня немного пугает. Я знаю слишком много ночей, когда я просыпался, и не с кем было поговорить, некому было накормить меня, когда я был голоден. Слишком много раз мне было грустно и одиноко, я скучал по своему отцу.