Медовый месяц в улье. Толбойз
Шрифт:
Викарий успокоил ее. Гарриет, видя, что хозяева дома избавлены от какой-либо ответственности за свои дымоходы, тем не менее решила, что нужно умиротворить трубочиста.
– Не покидайте нас, мистер Паффет, – взмолилась она. – Нельзя отказать мистеру Гудакру. Но если что-то случится.
– Сжальтесь над нами, Паффет, – подхватил Питер.
Маленькие блестящие глаза Паффета посмотрели в глаза Питера, похожие на два прозрачных серых озера обманчивой глубины.
– Ладно, – медленно сказал Паффет, – ради вас. Но не говорите, что я вас не предупреждал, м’лорд. Эта штука не в моих правилах.
– Дымоход ведь не обрушится? – спросила Гарриет.
– Дымоход-то
Питер добился нормальной тяги от своей трубки и, держа руки в карманах брюк, наблюдал за развитием драмы с довольным и отстраненным видом. Но когда вошли Крачли и миссис Раддл с ружьем, он начал отступать, бесшумно и спиной вперед, как кошка, случайно наступившая в лужу одеколона.
– Боже мой! – неслышно прошептал он. – Год Ватерлоо!
– Прекрасно! – воскликнул викарий. – Спасибо, спасибо, Марта. Теперь мы готовы.
– Быстро ты управился, Фрэнк! – воскликнула мисс Твиттертон. Она нервно рассматривала оружие. – Вы уверены, что оно не проявит инициативу и не выстрелит?
– Может ли армейский мул проявить инициативу и выстрелить? – тихо спросил Питер.
– Мне никогда не нравилось огнестрельное оружие, – заявила мисс Твиттертон.
– Нет-нет, – сказал викарий. – Поверьте мне, ничего плохого не случится.
Он взял ружье и осмотрел замок и спусковой механизм с видом человека, для которого баллистика – открытая книга.
– Все готово и заряжено, сэр, – проговорила миссис Раддл, гордясь расторопностью своего Берта.
Мисс Твиттертон легонько вскрикнула, и викарий, задумчиво отводя от нее дуло ружья, обнаружил, что целится в Бантера, входившего в тот момент в комнату.
– Прошу прощения, милорд, – сказал Бантер с величественной невозмутимостью, но с настороженным взглядом, – у входа стоит человек…
– Подождите немного, Бантер, – перебил его хозяин. – Сейчас начнется фейерверк. Дымоход очистят естественным расширением газов.
– Очень хорошо, милорд. – Бантер смерил взглядом сравнительную силу оружия и викария. – Извините, сэр. Может быть, вы позволите мне?..
– Нет-нет! – воскликнул викарий. – Спасибо. Я прекрасно справлюсь.
Он нырнул головой вперед под занавеску, держа ружье в руках.
– Гм! – сказал Питер. – Ты честней меня и лучше, Ганга Дин [99] .
99
Конец стихотворения Редьярда Киплинга “Ганга Дин” (1892) об индийце-водоносе, ценой жизни спасшем английского солдата. Перевод с англ. Е. Витковского.
Он достал трубку изо рта, а свободной рукой прижал к себе жену. Мисс Твиттертон, за отсутствием мужа, к которому можно было бы прижаться, бросилась за защитой к Крачли, жалобно причитая:
– Ой, Фрэнк! Я обязательно закричу при выстреле.
– Нет причин для тревоги, – сказал викарий, выглядывая из-за занавеса, как балаганщик. – Итак – все готовы?
Мистер Паффет надел котелок.
– Ruat caelum! [100] – сказал Питер, и ружье выстрелило.
100
Да рухнет небо! (лат.) Конец крылатой фразы Fiatiustitia,ruatcaelum – “Пусть справедливость восторжествует, даже если небо рухнет”.
Выстрел громыхнул, как трубный глас, и отдача была (что Питер и предвидел), как от ломовой лошади. Ружье и стрелок выкатились из очага и запутались в складках портьеры. Бантер рванулся на помощь, и в этот момент освобожденная вековая сажа безумным водопадом обрушилась вниз по дымоходу; она мягко, но с убийственной силой опустилась на пол и поднялась стигийским грибовидным облаком [101] . А вслед за ней летели грохочущим потоком куски кладки и раствора, гнезда галок, кости сов и летучих мышей, палки, кирпичи и металлические детали, а также осколки черепицы и горшков. Резкие вскрики миссис Раддл и мисс Твиттертон утонули в вулканическом рокоте и гуле, эхом катившемся от колена к колену сорокафутового дымохода.
101
До Хиросимы оставалось еще семь лет.
– О, восторг! – воскликнул Питер, обнимая свою леди. – О, милосердный Иегова! О радость, что сторицей всем за беды воздана! [102]
– Ну вот! – торжествующе подхватил мистер Паффет. – Что я вам говорил.
Питер открыл было рот в ответ, но увидел ослепленного и хрипящего Бантера, черного, как нубийские Венеры, и лишился дара речи от восхищения.
– О боже! – взвизгнула мисс Твиттертон. Она порхала по комнате, беспомощно подлетая к спеленатому викарию. – О ужас, ужас, ужас! О, Фрэнк! Боже мой!
102
Питер цитирует рождественский гимн “Тьма тем” Генри Олфорда (1810–1871).
– Питер! – прохрипела Гарриет.
– Я знал! – сказал Питер. – Э-ге-гей! Я знал! Ты кощунственно поносила фикусы, и вот нечто ужасное явилось из дымохода!
– Питер! Да это мистер Гудакр под занавеской.
– Э-ге-гей! – снова сказал Питер.
Он посерьезнел и стал помогать мистеру Паффету разматывать кокон с духовным лицом, а миссис Раддл и Крачли тем временем увели несчастного Бантера.
На свет показался несколько растрепанный мистер Гудакр.
– Надеюсь, вы не ушиблись, сэр? – озабоченно спросил Питер.
– Нет-нет, нисколько, – ответил викарий, потирая плечо. – Немного арники, и все быстро заживет! – Он разгладил свои редкие волосы и стал нащупывать очки. – Надеюсь, взрыв не напугал дам. Похоже, он возымел свое действие.
– Очень даже, – подтвердил Питер. Он достал из водосточной трубы стебель камыша и стал осторожно ковырять им в мусоре, а Гарриет, стряхивая тем временем сажу с викария, напомнила себе Алису, сдувающую пепел с Белого короля [103] . – Удивительно, чего только не найдешь в старых дымоходах.
103
Это происходит в первой главе “Алисы в Зазеркалье” (1872) Льюиса Кэрролла (1832–1898).