Медовый траур
Шрифт:
– Как называется деревня?
– Это не имело значения, я не спрашивал… и больше, пожалуйста, не перебивайте меня… Венсану нравятся солнечные дни… потому что с некоторых пор… по ночам ему страшно. В его голове поселился жестокий кошмар… Видение, от которого он резко просыпается и плачет… И вот мы… добираемся до той самой ночи… ночи первого страшного сна… В ту ночь была очень сильная гроза… Он видит яркие вспышки, слышит, как дрожат стены. Ветер… завывает в водосточных трубах… хлопают ставни… Море вдали черное, яростное… Корабли болтаются на волнах, как щепки… Венсан кричит, забившись в угол комнаты… Он дрожит, писает на пол… Он в доме один… Дядя с тетей ушли в ресторан… Ему кажется, что он сейчас… умрет… – Мальборн щелкнул
Старик немного отдышался, попивая вино мелкими глоточками, затем продолжил:
– Стало быть, гроза стала причиной кошмара… Почему? Забираемся еще дальше в прошлое… Задолго до этой грозы, до кошмара… Венсану пятнадцать лет… Он только что переехал в этот дом у моря… Все тут для него в новинку, не только дом… Пляж, школа, одноклассники… Ему приготовили комнату – с играми, головоломками, пластинками… Он окружен любовью… Его не оставляют одного… Он знает, что здесь ему будет хорошо… Он счастлив… Ему кажется, что он рождается заново или даже просто рождается на свет… Анализ показывает, что он… очень умен, быстро схватывает, легко приспосабливается. Это славный, всегда готовый пойти навстречу и смелый мальчик… Окружающие гордятся им…
Теперь слова лились с губ доктора словно вода спокойной реки, ровное их журчание завораживало, убаюкивало, и я невольно поддавался чарам его голоса.
– Отступим назад еще дальше, приблизимся к критической точке… Месяцем раньше… в тысяча девятьсот восьмидесятом, кажется, году… Да, верно, это был год смерти Сартра… Двадцать пять лет назад… Для вас ведь имеет значение дата, верно, комиссар?
– Конечно имеет. Тогда Венсану было пятнадцать, значит сейчас ему… сорок?
Он кивнул:
– Стало быть, восьмидесятый год… Очень долгая дорога, ночь, дождь хлещет по окнам машины… Венсан лежит на заднем сиденье. Он плачет, ему страшно. Он совершенно не помнит, кто эти мужчина и женщина впереди. Женщина иногда поворачивается, улыбается и гладит его по голове. Она все время о чем-то перешептывается с водителем, о чем – он не слышит, дождь слишком сильно шумит… – Мальборн вздрогнул. – Во время этого санса Венсан метался, рыдал, вдруг начинал упираться. Я знал, что наша работа близится к завершению, но в то же время чувствовал, что его бессознательное отчаянно сопротивляется, что брошенный ему вызов оказался крайне опасным… Кровотечения усилились, стали более обильными, но мы продолжали сеансы… Надо было дойти до конца, это имело первостепенное значение для его… психического здоровья…
Гипнотизер уже не рассказывал – он заново проживал то, о чем говорил. Пространство вокруг нас заполнили тени, в этой населенной призраками тьме я только и видел что неподвижные глаза старого доктора с больными, не воспринимающими ярких красок заката хрусталиками.
– Отступим еще дальше назад… к тому, что было до этой долгой дороги… Пробуждение в больнице… Венсан вспоминает… палату, у его постели двое… Ему говорят, что… что он очень сильно ударился головой и… не одну неделю был в коме… Он ничего не помнит, эти лица… это лица его тети и дяди… но он их не узнает… Его имплицитная память не затронута… как часто бывает при амнезии… Он знает названия деревьев, различает цвета, может считать до тысячи и дальше… Тест на IQ покажет даже, что уровень интеллекта у него выше среднего… но… эксплицитная память разрушена, и вспомнить о том, что с ним было, Венсан не может… Он не знает, кто он такой… Он забыл обо всем, что предшествовало пробуждению в больнице… Он зовет мать и отца… Ему отвечают, что отец ушел из дома еще до его рождения… а мать умерла от рака легких, когда он был совсем маленьким… Остается только смириться с этим… Его держат в больнице еще
Мальборн внезапно заерзал в коляске.
– Кровотечение на этот раз было особенно сильным, и Венсан потерял сознание… Рванувшись к нему, падаю со стула… Прикладываю руки к его груди… Сердце не бьется! Сердце перестало биться! Верните его! Оживите его, прошу вас!
Я сильно сжал руку старика:
– Доктор!
Он втянул воздух, как после мучительной остановки дыхания, ослабил дрожащей рукой галстук-бабочку, едва не оторвав при этом верхнюю пуговицу сорочки.
– Я собирался вызвать спасателей, но… но заметил… что на шее у него трепещет жилка… Его яремная вена пульсировала… Пульсировала, хотя сердце… остановилось… Сначала я предположил, что это еще один странный феномен, еще одно проявление его бессознательного… потом мне пришло в голову другое соображение… Я вспомнил, что некоторые люди рождаются с органами, размещенными не с той стороны… И приложил руку справа… Сердце билось…
Невероятно! Как у той девочки… В моей голове все перемешалось – реальное, воображаемое, воспоминания… А Мальборн, у которого над верхней губой выступил пот, продолжал говорить:
– И тогда я остановил работу… Мы… почти добрались… Были почти у цели… Еще немного – и пробили бы стену комы… Но риск был слишком велик, и я окончательно прекратил сеансы. Я больше никогда с ним не встречался, если не считать того случая, в прошлом году, когда он пришел за своими записями… И когда я понял… Я понял, что преграда рухнула, что теперь он знает… что он скрывает… страшную… тайну… Я почувствовал это… От него исходил смертельный холод… Смертельный… Казалось, это совершенно… другой человек… Я его не узнавал…
У меня стучало в висках. Девочка с сердцем справа… В моей жизни одновременно появились два человека с одинаковой врожденной аномалией. И что? Какой я мог сделать из этого вывод? Совершенно бредовая история! Я тряхнул головой. Пора было заканчивать разговор.
– Сочувствую вашим страданиям, доктор, – прошептал я, – но…
– Это не мои страдания… Это его… Венсан перенес не физическую, как утверждали врачи, но психологическую травму, настолько сильную, что она погрузила его в кому и разрушила память. Все эти люди… лгали ему…
– Мне необходимы подробности, которые помогут двигаться дальше. Венсан говорил, как звали врачей, которые лечили его в больнице? А его опекунов? Имена, названия мест! Прошу вас!
Старик заслонился рукой, словно преграждая путь тягостным воспоминаниям:
– Имена… Разумеется, он их называл! Больше того, он описал все игры, какие были в его комнате, сказал, сколько деталей в каждом из пазлов. Но… неужели вы думаете, что я мог это запомнить? Это было настолько… несущественно! Мне кажется, комиссар, вы не вполне улавливаете…
Он обхватил ладонями бокал, будто оберегая пламя свечи.
– Ваш пациент упоминал когда-нибудь о девочке? Лет десяти или одиннадцати, темноволосая, очень хорошенькая…
– Ни разу.
– А фамилия Тиссеран о чем-то вам говорит?
Доктор с недовольным видом покачал головой. Я стал перечислять имена, написанные на репродукции «Всемирного потопа».
– Нет, нет, нет…
Щелчок диктофона поставил точку, вопросы у меня иссякли. Я положил на стол визитную карточку:
– Вы правы. Видимо, он сумел сам разрушить эту преграду, теперь он знает происхождение своего кошмара и причину потери памяти – потому сегодня и убивает людей… И будет убивать, пока мы его не остановим… Надеюсь, вам удастся еще хоть что-нибудь вспомнить. Звоните мне в любое время, днем и ночью, даже если вспомнится незначительная, как вам покажется, мелочь.