Медведев и развитие
Шрифт:
И вот теперь эти номенклатурщики начинают рыдать по поводу ветхих домов. Они понимают, в какое время живут? Они могут посмотреть на свой результат в зеркало советской действительности?
Жил-был город. Он был построен вокруг одного крупного предприятия военно-промышленного комплекса. Потом предприятие остановили. Жителей города никуда не вывезли. Других предприятий нет. Заботы государства по поводу судьбы обитателей этого города тоже нет. Вы примерно понимаете, что там происходит? Вы понимаете, что сегодня никто не социализует преступников, вышедших из зоны, даже на убогий советский манер? Что, выходя оттуда, они просто оседают в удобных для них, близких к зоне, неблагополучных анклавах.
Я имею в виду ту "братву", которая не рвется в Москву. Такая есть. Она оседлывает анклавы. Милиция носа туда сунуть не может. Вы понимаете, как там живут? И вы хотите сказать, что при советской власти тоже так жили? Вы лжете. Вы либо лишены социального опыта, либо сознательно жертвуете им в угоду агитпропу. И подменяете проблемную (и порою страшную) правду - лубком в духе "Груза-200".
Но оставим даже в стороне эти крайние случаи. Хотя, собственно, почему? Возьмем другие случаи, гораздо более расхожие и социально репрезентативные. В несовершенном СССР, в условиях отнюдь, повторю, не воспеваемого мною застоя, были всякие презрительно третируемые "малости" ... Ну, например детская комната милиции... Вписанная в систему и потому реально работающая, а не вываливающаяся из нее и абсолютно декоративная. Или - бесплатные спортивные секции, причем очень и очень массовые. Теперь всего этого нет. Но зато есть очень специфический "телик", которого не было. А также новая "улица", которой не было. И где дерутся не до первой крови, а совсем иначе.
Тогда детская комната милиции все-таки как-то удерживала среднего паренька от криминалки и доводила до армии. В армии его тогда как-то воспитывали. Не ахти как, но как-то. Потом он возвращался в свой родной город, становился к станку, который работал (и попробуй не встань!). И, натерпевшись в армии, быстро делал детей какой-нибудь приглянувшейся барышне. Крутилась машина скудной, скучной, остывающей, но человеческой жизни.
Это было тогда. Что происходит теперь? Первичный криминальный опыт паренек получает на улице. И при просмотре телевидения. К моменту прихода в армию он уже криминализован. В армии обучается владению холодным и огнестрельным оружием. Потом приходит к закрытой проходной завода. Путь у него один - в криминалку. Этот путь широко открыт. Остальные закрыты. Вдобавок ему внушили (реклама у нас такая), что "только в BMW последней модели можно почувствовать себя настоящим мужчиной".
Возможность получить BMW последней модели у него - одна. А почувствовать себя настоящим мужчиной он хочет. И верит тому, чему его учат с телеэкрана. Табу никаких нет. Он начинает добывать этот самый BMW. Либо он преуспеет, либо нет. Если он не преуспеет, то окажется в тюрьме или на кладбище. Если преуспеет, то попадет в "элиту" среднего уровня и станет присматриваться, как попасть в "элиту" высшего уровня. А там, глядишь, и в политику.
Вам описать, что такое криминальная молодежь в возрасте от 12 до 15 лет? Вам описать окружающие Москву точки, где проводятся гладиаторские бои? Их организаторов, участников и зрителей сделает своим активом "белая перестройка"? Для этих людей освежевать Гайдара - раз плюнуть. Но Гайдар же сотоварищи и создали этих людей. Они дали такому "активу" путевку в жизнь. Они породили почву для будущего фашизма. И отделить Гайдара от ответственности за это так же трудно, как Вальтера Ратенау от ответственности за Гитлера. С той лишь разницей, что Вальтер Ратенау свое заплатил. А Гайдар, я думаю, не заплатит. Впрочем, какая разница?
2007 год. Я участвую в телевизионной передаче, посвященной Куршевелю и Прохорову. На передачу приезжает одна соответственно одетая и украшенная барышня, знакомая нашим политикам. Эта барышня позитивно оценивает мой дресс-код, узнает меня как одну из телевизионных "говорящих голов". И поначалу относится уважительно. Но я осуждаю Прохорова. Барышня изумляется и огорчается (думала, что приличный человек, ан нет). И говорит с невероятным презрением: "Я думаю, что девушки там были счастливы... А что, было бы лучше, чтобы они справляли Новый год в своей родной деревне Бабушкины Вилы? Они вместо этого справляют с интересным человеком... "
Конец 80-х годов. Школьница, посмотревшая фильм "Интердевочка", пишет режиссеру фильма П. Тодоровскому такое письмо: "От себя и от имени многих моих ровесников хочу поблагодарить Вас за создание замечательной картины, которая поможет современной молодежи, особенно девушкам, в выборе будущей профессии. После просмотра фильма я, например, сразу решила, если быть, то "интердевочкой". Мне семнадцать лет. В этом году я заканчиваю десятый класс".
Как вам такое зеркало?
Мы отвлеклись на политически актуальное... Это отвлечение может или помочь, или помешать нам разобраться в проблеме развития. Помочь оно может только в одном-единственном случае: если мы, сохранив метафизическое начало в недрах политически актуального, сумеем теперь, не отрекаясь от политики, высвободить это начало. При таком высвобождении политическая метафизика должна естественным путем превратиться в метафизику развития как такового. Можно ли это сделать? И как?
Размышляя об этом, я предъявил определенный счет себе самому. "Вот ты, - сказал я себе, - говоришь, что никто из находящихся на чужом для тебя (ну, скажем так, белом) поле не говорит о развитии. А собственно, почему ты так считаешь? И на основании чего? На основании того, что об этом не говорят высокие чины, что нет соответствующих выступлений по телевидению и разворотов в известных политических изданиях? Но разве это достаточный повод для столь огульного утверждения?"
А если все же что-то есть? Я собрал своих коллег, попросил их сделать мониторинг высказываний на данную тему лиц (не только высокостатусных), принадлежащих к не разделяемой, но уважаемой мною белой идеологии. Причем высказываний - за рамками обычного круга популярных СМИ, ориентированных, все-таки, на политику.
Собранный урожай вряд ли можно назвать обильным. Однако должен признать, что в очень важной для белой идеологии православной среде давно идет вполне содержательная дискуссия о развитии. Только вот эту дискуссию... то ли не замечают, то ли держат в загашнике. А она, между прочим, очень тонко сопряжена с рядом других метафизических дискуссий, которые вроде бы развития не касаются. И при этом имеют некий специфический обертон, вполне нечуждый всему сразу - и политике, и теории развития.
Но вначале все же о том, как разворачивается православная дискуссия на тему развития. Самую глубокую и содержательную аналитическую разработку я прочел не в политических газетах и политических же журналах, а в "Московском психотерапевтическом журнале" (#3 за 2005 год), где М. Миронова очень внятно разбирает альтернативные подходы к столь важному для нас всех вопросу в своей статье "Категория "развитие" в психологии и христианской антропологии".
М. Миронова очень тактично и одновременно аналитично рассматривает точки зрения, существующие внутри того сообщества православных интеллектуалов, в которое она сама очевидным образом входит. Как психолога, М. Миронову интересует, по ее собственным словам, прежде всего, "проблема переосмысления категории "развитие" в контексте христиански ориентированной психологии". Однако ее аналитика, как мне представляется, важна не только для психологов, но и для всех, кого волнует проблема развития как такового.
Ведь не зря М. Миронова уже в заглавии своей статьи говорит не только о соотношении проблемы развития с психологией (христиански ориентированной, как она уточнит ниже), но и о соотношении той же проблемы развития с христианской антропологией.
Я уже упоминал, что не раз наталкивался в своей деятельности на очень серьезные и отнюдь не либеральные политические элитные группы с корнями в советской высшей страте, для которых вообще ненавистно или, по крайней мере, совершенно чуждо развитие как таковое. Само слово "развитие" вызывает в этой среде глубочайшее психологическое отторжение. Поскольку я никогда не злоупотребляю сведениями, почерпнутыми в частных беседах и на узких "круглых столах", то в открытой печати я и мог ограничиться только указанием на наличие подобных групп. Без всяких конкретизаций, которые я никогда себе не позволю как по причине элементарного человеческого такта, так и из политических соображений.