Медвежий душ
Шрифт:
— Да, да! Припоминаю! Сидоркина… Так вот, Агния Васильевна, ваш мальчик уже один раз экзаменовался, и вам сказали, что у него нет данных.
— Совершенно верно. Тогда у него не было данных. Это моя вина. А теперь…
— Теперь у него данные появились?
— Само собой разумеется. Разве я осмелилась бы привести к вам мальчика второй раз без данных? Степа! Дай сюда скрипку.
Мальчик протянул матери футляр, который она положила на письменный стол заведующего.
— Вот, пожалуйста! — женщина раскрыла
— Что это? — не понял старичок.
— Дакрон.
— Дакрон?
— Да. Чистый нейлон пополам с перлоном. Это на костюм для вас. А это… — из футляра появились дамские сапоги на меху, — это вашей жене.
— Моей жене?! — удивился старичок.
— Ну если у вас нет жены, это может пригодиться вашей знакомой…
— Что это такое! — теряя от волнения голос и словно обращаясь к кому-то за помощью, воскликнул заведующий училищем. — Что это такое, я вас спрашиваю!
— Данные, — невозмутимо ответила женщина и улыбнулась еще с большей обольстительностью.
Наконец старичок понял.
— Забирайте все это и сейчас же уходите отсюда! — закричал он. — У вашего «вундеркинда» не те данные.
— Не те данные? — женщина изобразила на лице крайнюю степень удивления. — Если это не те данные, тогда я не знаю, что вам еще нужно!
Побросав вещи в футляр из-под скрипки, она толкнула сына в спину.
— Пойдем отсюда, Степа! Пойдем в медицинский институт?
Заведующий не вытерпел:
— Такого маленького мальчика в медицинский институт? Зачем?
— Учиться на профессора Вишневского! — гордо сказала женщина.
Дверь громко хлопнула. В коридоре послышалось капризное хныканье.
— Не хочу на Вишневского — хочу на Льва Яшина!
Требуется мальчик
С тех пор как Агния Васильевна потерпела фиаско в музыкальном училище, атмосфера в доме накалилась, как в доменной печи.
Сергей Викторович норовил улизнуть из-за обеденного стола на секунду раньше, чем его супруга успевала придумать очередной повод для ссоры. Виновник события — шестилетний Степа тоже старался как можно реже попадаться на глаза маме.
— Представьте себе, — изливала душу Агния Васильевна каждому, кто необдуманно заглядывал в гости, — эти музыковеды заявили, что у нашего Степы нет слуха. Смешно! Зачем ему слух, когда у него есть голос. Слух должны иметь члены приемной комиссии. А у них одни только звания. У вас есть слух? Так послушайте, как наш Степа поет.
После этого следовал властный окрик:
— Сте-па!..
И перед смущенным гостем появлялся пузыреобразный Степа, весь измазанный вареньем, которое он, судя по всему, ел без ложки и без маминого разрешения.
— Спой «травы-травы», — приказывала Агния Васильевна, и Степа, торопливо облизываясь и сопя, затягивал:
— «Тлавы, тлавы, тлавы не успели от лосы пледутленней согнуться…»
— Ну? — победоносно спрашивала мать, когда Степа заканчивал пение и отвешивал поясной поклон, как он это видел по телевиденью на концерте Клавдии Шульженко. — И они смеют утверждать, что у нашего Степы нет музыкальных способностей.
Но на этом испытания не заканчивались.
— Возьми скрипку, — приказывала мама.
Степа брал скрипку и начинал дотошно и фальшиво пилить гаммы, после чего даже самый выносливый гость вспоминал, что у него в городе неотложное дело.
На днях Агнию Васильевну словно подменили.
В вечерней газете было напечатано объявление о том, что киностудии на главную роль в цветном широкоформатном фильме требуется худенький мальчик четырех лет со светлыми локонами и голубыми глазами.
Агния Васильевна почувствовала, как в ней закипает жажда деятельности.
— Читай! — крикнула она мужу, швырнув в него газетой. — На последней странице. Я отчеркнула красным карандашом.
Сергей Викторович прочитал.
— Ну! Что ты молчишь? — возмутилась Агния Васильевна. — На главную роль в цветном широкоформатном фильме требуется мальчик!
— Ну и что из этого? — осторожно спросил муж.
— Он ничего не понимает! Ведь это же наша мечта! Степа будет киноактером.
— Степа? — поперхнулся Сергей Викторович. — Но в объявлении сказано, что требуется мальчик четырех лет, а нашему Степе скоро семь.
— Какое это имеет значение! Слава богу, в таком возрасте детям еще не выдают паспортов. Скажем, что ему четыре, но он жертва акселерации.
— Но здесь написано, что требуется очень худенький мальчик. А нашего Степу ты так раскормила, что в нем уже больше сорока килограммов чистого веса.
— Я его раскормила, я его и похудею. У Софьи Мироновны есть голливудская диета. Специально для киноактеров. Незаменимая штука: две недели, — и человек становится как палка.
— И ты собираешься две недели морить Степу голодом?
— Не беспокойся! Я уложусь в пять дней. Он у меня станет худеньким мальчиком.
— Но это бесчеловечно! — заволновался Сергей Викторович, зная возможности своей супруги. — Это же вредно для здоровья.
— Ничего страшного. Софья Мироновна применяет эту диету уже второй месяц, и ничего с ней не случилось.
— По-моему, она прибавила за это время десять килограммов.
— Прибавила. У нее слабая воля и хороший аппетит.
— По-твоему, у нашего Степы плохой аппетит?
— Хороший. Но у меня сильная воля.
Сергей Викторович попробовал другой аргумент.
— Допустим, тебе удастся довести мальчика до того, что он станет как палка. Но как быть с волосами? Требуются светлые локоны, а наш мальчик брюнет.