Медвежья охота
Шрифт:
И поднялся, вроде ухожу. Зашел за угол кухни и наблюдаю - он снова сел на ступеньки и опять негромко, размеренно: "Иик! Иик!.." И тут вижу в окно кухни, что старик Эш стоит за дверью, тихо так, и голову наклонил, как будто прислушивается. И все-таки я ничего на него не подумал. Вдруг Люк поднялся, постоял немного, посмотрел через окно в комнату, где охотники в карты играли, потом на темную дорогу, ведущую к кургану. Тихо вошел в дом и через минуту вышел с зажженным фонарем и дробовиком. Не знаю, чей это дробовик был, и, наверно. Люк сам не знал, и все равно ему было. Вышел и решительно пошел по дороге. Его слышно было еще долго после того, как не
– Он туда пошел?
– Куда туда?
– К кургану?
– А бес его знает, - говорю.
– Он вроде никуда не собирался. Может, просто размяться решил. Это ему не повредит: сон крепче будет, и аппетит завтра улучшится. Верно говорю?
Но Эш ничего не ответил и ушел в кухню. А до меня все еще не доходит. Да и откуда мне знать было? Я ведь не жил в Джефферсоне двадцать лет назад; я тогда не то что дуговых фонарей и двух в ряд магазинов - пары туфель еще в глаза не видел.
Вошел я в дом и говорю им:
– Ну, джентльмены, сегодня вы отоспитесь.
Ведь ясное дело - чем шагать обратно пять миль в потемках, он у кургана заночует; индейцы уж, верно, не такие привередливые, как белые, индейцам он спать не помешает. Рассказал им, но, верите, майору это пришлось не по вкусу.
– Черт возьми, - говорит, - напрасно это ты, Рэтлиф!
– Да я же пошутил, - говорю.
– Я только сказал ему, что старый Джон настоящий знахарь. Я и не думал, что он поверит. Может, он даже не туда пошел, а на енотов поохотиться.
Другие меня поддержали.
– Пускай идет, - говорит мистер Фрейзер.
– Авось, до утра прошляется. Я из-за него всю ночь не спал. Сдавай, дядя Айк!
– Его уже все равно не догонишь, - говорит дядя Айк, сдавая карты.
– А Джон Корзина, может, и правда его вылечит. До того обожрался, дурень, дышать не может. Сидит утром возле меня и шумит, как сенной пресс. Думал уже, придется его пристрелить, иначе не избавиться... Четверть доллара на даму, джентльмены.
Слежу я за игрой и представляю, как этот олух бредет, спотыкаясь, по ночному лесу с ружьем и фонарем - идет за пять миль лечиться от икоты, а зверье смотрит на него из темноты, слышит небывалые звуки и удивляется, что за двуногий зверь такой и на кого это он охотится. Воображаю я себе, как ему обрадуются индейцы, и смешно мне. Майор спрашивает:
– Чего ты там все бормочешь и посмеиваешься?
– Так, - отвечаю.
– Одного знакомого вспомнил.
– И тебя бы туда, к твоему знакомому, - ворчит майор. Тут он решил, что пора выпить, и принялся звать Эша. Потом я сам подошел к двери и кликнул Эша, но отозвался другой негр. Когда он вошел с бутылью и закуской, майор взглянул и спросил:
– А Эш где?
– Ушел, - отвечает негр.
– Ушел? Куда ушел?
– Сказал, что идет к кургану.
А мне все невдомек. Только подумал про себя: "Что-то больно жалостлив стал этот старый негр. Испугался, что ли, что Люк Провайн заблудится один? Или ему нравится слушать, как Люк щелкает?"
– К кургану?
– говорит майор.
– Если он там у Джона Корзины нахлещется самогону, я с него шкуру спущу.
– Он не сказал, зачем пошел, - говорит негр.
– Сказал, что идет к кургану и что к утру вернется.
– Пусть только не вернется, - говорит майор.
– Пусть только налижется!
И играют себе дальше, а я наблюдаю за игрой, как болван,
– Они меня убить хотели! Сжечь! Судить меня стали, связали, положили на костер, хотели поджечь, но я вырвался!..
– Кто они?
– спрашивает майор.
– О ком, черт тебя дери, ты говоришь?
– Да индейцы, - отвечает Люк.
– Они хотели...
– Что такое?
– кричит майор.
– Что ты такое говоришь?
И тут меня дернуло вмешаться. До тех пор Люк меня и не замечал.
– А все же они тебя вылечили, - говорю.
Он так и застыл на месте. Раньше он меня не видел, но теперь-то увидел. Стал как вкопанный, воззрился на меня своими дикими глазами, точно из Джексона сбежал и надо его туда воротить поскорее.
– Что?
– переспросил.
– Отделался все-таки от икоты, - говорю.
Ну, ребята, он целую минуту столбом простоял. Взгляд невидящий, голова немного набок, точно прислушивается к самому себе. Надо полагать, до него только теперь дошло, что икота кончилась. Минуту простоял так, а лицо все злее и удивленнее. И вдруг как прыгнет на меня, я так и полетел со стулом. Ей-богу, сперва подумал, что крыша обрушилась.
Ну, в конце концов оттащили его, усмирили, потом обмыли мне лицо, выпить дали, и стало мне немного легче. Но все-таки чувствую, что неловко получилось и сдачи не нашлось. Да, ребята. Что уж говорить, свалял дурака. Будь это днем, завел бы я свой "фордик" и убрался восвояси. Но на дворе ночь, и потом этот негр Эш у меня из головы не выходит. Начинаю уже догадываться, что тут дело нечисто. А сразу пойти на кухню и допросить его неудобно: там Люк. Ему майор тоже дал выпить, и он пошел на кухню наверстывать упущенное за два дня. Сидит, хвалится, что не позволит каждому прохвосту над собой шутки шутить, и опять обжирается, - но на этот раз пусть его другой кто лечит.
Дождался я утра, услышал, что в кухне негры зашевелились, и подался туда. А там старый Эш мажет жиром майоровы сапоги, намазал, поставил их к плите и стал заряжать винтовку-магазинку майора. Взглянул только разок на мое лицо и опять за свое дело с невинным видом.
– Значит, к кургану ходил вчера вечером?
– говорю. Он снова быстренько взглянул на меня и опустил глаза. Но молчит, обезьяна курчавая старая. Приятелей там завел?
– спрашиваю.
– Знаю кой-кого, - отвечает, продолжая набивать магазин.
– Старого Джона Корзину знаешь?
– Знаю кой-кого, - повторяет, не подымая глаз.
– Был у него вчера?
– спрашиваю. Молчит. Тогда я переменил тон: если хочешь от негра чего-нибудь добиться, с ним надо по-другому.
– Ну-ка, - говорю, - подыми глаза.
Поднял.
– Что ты там вчера делал?
– Кто, я?
– Брось, - говорю.
– Теперь можно. Икота у мистера Провайна прошла, и оба мы уже забыли о вчерашнем. Ты туда неспроста ходил. Не иначе, наболтал им что-нибудь, старику-то Джону? Так ведь?