Механический рай
Шрифт:
В магазине высокой моды можно было приобрести все — от носков и туфель до кепочки, от изысканного белья до верхней одежды. Лишь бы были доллары. А их у Геры хватало, даже с излишком. Можно одеть всю школу, еще бы осталось на праздничный обед. Он подобрал себе прочные и легкие ботинки на толстой подошве, с высокой шнуровкой, американские рейнджерские брюки защитного цвета, со множеством кармашков и ремешков, черную майку с эмблемой «Кока-Колы», рубашку из звездно-полосатого флага, рокерскую кожаную куртку и бейсболку с длинным козырьком, закрывающим пол-лица.
В находившемся неподалеку салоне Гера без всякого сожаления расстался со своими длинными русыми
Из салона Гера направился в автомагазин, где выбрал недорогой отечественный мотоцикл. Езде на нем его обучил еще Пернатый, два года назад. «Не зря жил на свете!» — подумал Гера, ничуть не сожалея о том, что его бывший друг мертв. Здесь же он купил мотоциклетный шлем и краги.
Сразу сев на мотоцикл, Герасим поехал еще в одно место. Сегодня был день покупок и исполнения желаний. Сколько лет он мечтал о такой одежде, о мотоцикле и арбалете! Особенно о спортивном арбалете, стоящем под тысячу долларов, с набором стрел с металлическими наконечниками. Даже записывался в секцию и ездил туда через весь город в прошлом году. Приходилось платить за обучение тренеру, а для этого — воровать из автомашин магнитолы. Но наскрести денег на арбалет, из твердого красного дерева, отливающего металлическим блеском, с упругой тетивой и мягким спуском, не удавалось. Теперь время пришло.
Продавец в секции сначала заартачился, потребовал разрешения, но лишние пятьдесят долларов охладили его пыл.
— Давайте еще и ружье для подводного плавания, — на всякий случай решил Гера. — И большую сумку. Сложив покупки в сумку, он удалился с гордым видом победителя. Теперь предстояло отправиться на знаменитую барахолку, где он со своими приятелями бывал уже не раз и кое-кого знал. Тут можно было раздобыть практически все, от наркотиков до холодного оружия. А можно и кое-что погорячее… И он нашел то, что хотел. Две обоймы к своему «Макарову», широкий спецназовский нож и гранату «ФГ-1». Немного поторговавшись, приобрел еще и пару взрыв-пакетов. Теперь он считал себя полностью экипированным, словно киногерой из боевика, готовый к сражению.
И действительно, трудно было понять, кто он на самом деле. Жесткое лицо-маска, уверенные движения… Недаром, когда он садился на мотоцикл, рядом остановились две взрослые девушки и стали пялиться.
— Может, поедем куда-нибудь, прокатимся? — зазывно улыбнувшись, спросила одна из них, словно невзначай упираясь своим круглым коленом в его бедро.
— У нас квартира свободная, — поддержала другая.:- И много мы с тебя не возьмем. За двух сразу.
— В другой раз, некогда! — твердо сказал он. И мотоцикл рванул с места, плюнув выхлопным газом.
— Как ты думаешь, он кто? — спросила первая.
— У-у… — красноречиво протянула вторая, подняв вверх большой палец.
Прошло не так уж много времени, может, минут десять, как кто-то забарабанил в дверь. Карина так и думала, что гости вернутся и, отложив сценарий, который, перечитывала вновь, бросилась открывать. На пороге стоял Колычев.
— Что случилось? — испуганно спросила Карина, сердцем чувствуя, что произошло несчастье.
— Случилось… — повторил
— Где Николай? — Карина схватила его за рубашку и затрясла: — Что с ним?
— Он погиб, — ответил Колычев и прошел на кухню. Там он начал жадно пить воду прямо из-под крана. Затем увидел пузырек с нашатырным спиртом, забрал со стола и положил в карман. — Пригодится, — криво усмехнулся Алексей, поймав взгляд Карины.
— Ты его что, отравил? — спросила Карина, отступая. — Что в пузырьке?
— Не говори глупостей, — резко сказал Колычев. — Он был слишком пьян, чтобы вести машину. А меня за руль не пускал. Мы доехали только до поворота, и я сказал: все, хватит! В смертники не гожусь. И вышел. Лучше добираться на метро, чем в одной машине с сумасшедшим. Я прошел-то всего несколько метров, как он обогнал меня и посигналил, а потом — я сам видел — выехал на встречную полосу. То ли его занесло, то ли он сделал это нарочно, но не увидеть мчащийся грузовик мог только слепой идиот. Хотя в этих грузовиках тоже сидят одни пьяные… Машина лопнула, как орех… И тело вышвырнуло аж метров на десять в сторону. Можно было к нему даже не подходить. Там все горело. Если бы он меня послушался…
— Значит, Николай мертв, — произнесла Карина. Голос ее сейчас был ровным, она как-то странно успокоилась.
— Мертвее не бывает. Напрасно я его сюда привез. Каюсь. И выбрось из головы эти дурацкие мысли о каких-то там каплях! Хочешь, сам выпью, на твоих глазах? — Он вытащил из кармана пузырек и вытряхнул все его содержимое в стакан. Добавил воды, отпил, а остатки выплеснул в раковину.
— Прекрати, — устало сказала Карина. — Хватит ломать комедию. Это совсем другой пузырек, я помню. Но меня это уже не интересует.
Колычев неожиданно засмеялся, глаза его блестели. Он снова подошел к ней, взяв за руку.
— Что бы там ни было, но дело сделано, — произнес он. — Клеточкин умер, да здравствует Колычев. То есть я хотел сказать другое. Картиной теперь придется заниматься мне.
— Зачем ты его убил?
— У меня не было выбора.
— Разве нельзя было поступить иначе?
Карине казалось, что все это происходит во сне, и он, этот человек с соломенными волосами, также выплыл откуда-то из ее подсознания, из самых глубин. Но ведь именно так ей всегда и казалось, когда она лежала в его объятиях и возвращалась в прошлое. В этом сне появлялись и исчезали другие люди, не похожие на живых, созданные не из плоти, а из какой-то ваты, глины, металла. Может быть, таким был и Клеточкин? И Влад, и все остальные, и она сама?
— Ты знаешь, я давно хотел это сделать. — Голос Колычева прозвучал где-то рядом. Но сам он находился далеко, в конце коридора, а потом вновь направился к ней. — Еще когда я только начинал писать этот сценарий. Дело даже не в Николае. Хотя сейчас обстоятельства сложились именно так, что его смерть стала необходима. Надо было расчистить путь. И это подтолкнуло меня, а то бы я так никогда и не решился… Желание убить должно созреть, оформиться, как спелый плод, как жажда первой любви, томительное ожидание плоти. Ты ждешь этого и боишься. Мечтаешь во сне и распаляешь свое воображение, но его или ее все нет, и ты не можешь пойти к первому встречному или убить этого первого встречного. Я говорю об одном и том же, потому что эти чувства похожи… Не знаю, что со мной происходит, но я думал об этом постоянно. О преступлении. О смертельном грехе. Наверное, во мне слишком живет мой прадед.