"Механическое стаккато"
Шрифт:
– Вы, конечно, думаете, что раз ваш дядя уехал, то лечение проводиться не будет? Верно?
Бернардт взял табуретку, и, оценив расстояние на глаз, поставил ее между дверью и стеной ровно на середине. Голые пациенты его уже давно не смущали. Не раз его пытались соблазнить пациентки, так тоже бывало, но в этом вопросе главное вежливость и объективность.
– Я не хочу, чтобы меня лечили, мне хорошо. Руки не всегда слушаются меня, но мне хорошо, - словно в подтверждение слов, рука девушки непроизвольным движением смела в сторону салфетку, и заколка с нее упала куда-то под трюмо.
– Но я хочу гулять в городе, поэтому буду послушна.
Ребекка говорила очень спокойно, с расстановкой, будто бы это доктор был умственно отсталым. Она вытащила из волос последнюю заколку, кинув ее на смятую салфетку, подняла гребень и принялась расчесывать волосы. Каштановые прядки у лица поддавались легко и ложились, обрисовывая обнаженную грудь, но когда Ребекка дошла до локонов на затылке, непроизвольное движение, и расческа повисла в запутавшихся волосах. Девушка просто опустила руки.
– Ты ведь прислушался к просьбе Альфреда?
– спросила она.
– Конечно, Ребекка. Однако я бы хотел, чтобы мы разговаривали вечерами. Успех беседы определит, будет ли у тебя пропуск на прогулку в город. Хотя, скорее всего, работать с вами буду не я, а другой врач, - доктор улыбнулся, он хотел было заново представиться девушке, но последняя фраза заставила осознать бесполезность действия. Интересно, она путает все имена?
– Раньше вы говорили, что ваши желания считают странными. Какие это желания?
– Иногда я прошу купить мне что-нибудь, иногда сделать перестановку: это не нравится дяде. Все беседы будут успешны, - Ребекка наклонила голову вбок, похоже, она четко понимала связь хорошего поведения и такого же к ней отношения.
– Ты не поможешь мне?
– Вы выходили в город каждый день?
– Бернардт поднялся, отставив табуретку, подошел к пациентке.
У доктора были изящные руки с длинными пальцами, ухоженными ногтями и плавные движения, подходящие скорее пианисту, а не врачу. Только на указательных пальцах по тонкой полосочке - следы от нити: такие обычно бывают у практикующих хирургов. Эти руки осторожно подняли заколку с пола и выпутали расческу из волос. От доктора почти незаметно тянуло опиумом, если бы не прошлое девушки, она бы и не почувствовала.
Ребекка нагнулась к зеркалу, рассматривая себя, будто оценивая его работу, потом кинула взгляд на отражение доктора:
– Когда вы вошли, то вспомнили, что вас пытались соблазнять пациентки. Безумные, безумные женщины, - она покачала головой, словно сожалея о тех пациентках, а ее левая рука, снова решив пожить своей жизнью, окончательно смахнула салфетку с трюмо.
– Это так очевидно?
– замечание Ребекки чуть шокировало Бернардта.
Он успокоил себя, что это не чтение мыслей, а просто логика - хорошо, пациентка логична, не совсем ненормальна, всего лишь путает имена.
Доктор проследил за ее взглядом, увидел, что она рассматривает его лицо. Что ж, не сказать, что его специфическая внешность уродлива, но и красавцем он не был. Не слишком высокий, уж точно не сравнится с Сэмом. Шесть футов ровно - хорошая цифра. Все еще черные волосы, не тронутые сединой, за последнее время немного отросли, и приходилось собирать их в хвост, виски доктор подбривал по последней моде. Само же его лицо было невыразительным. Челюсть значительно выдавалась вперед, большой, но тонкий нос делил лицо на две половины, серые с зеленоватым отливом глаза смотрели чуть зло, а нахмуренные брови выдавали удивление. Отражение собственного лица привело Бернардта в себя, он улыбнулся девушке:
– Были и безумные, Ребекка. Вы ответите на мой вопрос про город?
– Я думаю, они все заблуждались, - девушка взлохматила руками волосы, рассыпая их по плечам, потянулась.
– У меня есть мои дни, когда я выхожу. Я сама решаю, когда мне это сделать, но это важно. В обычные дни я тоже придерживаюсь некоторых правил, но в иные - никак нельзя быть в доме. Ты мог бы один раз сходить со мной и увидеть, что я не смущаю других людей. А сейчас ты не мог бы провести меня в ванную?
– Как вы определяете этот распорядок?
– доктор Штейн протянул девушке руку и все же отвел взгляд, случайно скользнув по ее обнаженной груди.
– Почему именно после двух?
Ребекка повисла на руке Бернардта так же, как и тогда, когда Сэм выводил ее из кабинета. Она сосредоточенно молчала, пока они не пересекли порог ванны. Молчала еще с минуту, пока не успокоилась дрожь, после чего девушка отпустила доктора и поспешно отошла.
– Дядя сказал просто так про два часа. Я предпочитаю выходить в город, когда сама считаю это нужным. У меня нет распорядка. Подождите за дверью пятнадцать минут.
– Хорошо. И все же, я могу позволить вам выходить только в свободное время. И возвращаться вы должны до отбоя, - Бернардт задумался, потом все же спросил, - Подобные припадки часто случаются?
– Припадки?
– Дрожь, нарушение мелкой моторики, нарушение координации, - пояснил он.
– Ничего такого нет! Руки - от этого ужасного аппарата во мне. Дрожь - мне страшно, -Ребекка пожала плечами, ей все происходящее в ее голове казалось предельно простым.
– Я люблю новые места, но не люблю быть в них узницей, - девушка повернулась к доктору спиной, и ее руки принялись расстегивать юбку.
– Я хочу выйти завтра. Сейчас оставь меня, мне не нравится твой запах.
– Тогда до завтра, Ребекка, - Бернард изобразил свою 'понимающую' улыбку, хоть девушка и не видела его, и закрыл дверь, выходя из ванны, а потом и из палаты. Ненормальная ли она? Всего лишь путает имена, да чуток несвязно говорит, в этом городе таких людей довольно много, и никто не считает их 'блаженными'. Видно, благосостояние человечества уже так велико, что подобные мелочи воспринимают слишком серьезно. Или же чем-то она мешала своему дядюшке, помимо чудных речей.
Закрыв дверь, ведущую в общее отделение, он зачем-то повторил:
– До завтра, Ребекка.
***
Доктор Бернардт Штейн сквозь чуткий сон услышал, как щелкнул язычок замка входной двери. Его дом на Чаринг Кросс безмолвствовал, так что поворот ключа экономки служил отличным будильником, тем более, что миссис Истер Хемлет, уходила всегда в одно и то же время.
Он разомкнул веки, тут же просыпаясь, скидывая малейшие остатки сонности. Жестом без толики сомнения, не глядя, взял с прикроватной тумбочки очки. Спустил ноги с кровати, пара шагов, потянулся. Расшитые бордовые шторы окрашивали утренний свет в красный, плотные рамы не пропускали ни звука уличной жизни.