Мексиканская готика
Шрифт:
Фрэнсис смотрел на нее, но теперь опустил глаза.
– Вы отличаетесь от своей кузины, – сказал он.
– Неужели вы тоже собираетесь сказать мне, что я темнее в смысле волос и кожи?
– Нет, – ответил он. – Я не имел в виду внешность.
– А что тогда?
– Думаю, вы очаровательны. – Его лицо исказила паника. – Не то чтобы вашей кузине не хватает очарования… Но вы очаровательны по-особенному, – быстро закончил он.
«Если бы ты только видел Каталину раньше!» – подумала девушка. Если бы он видел ее в городе, в красивом бархатном платье, с нежной улыбкой на лице и
– Вы так говорите, потому что не видели мою маму, – беззаботно произнесла Ноэми, не желая делиться своим мнением о Каталине. – Она самая очаровательная женщина на земле. В ее присутствии я чувствую себя невзрачной и непримечательной.
Парень кивнул:
– Знаю, каково это. Вирджиль – наследник семьи, сияющая надежда Дойлов, а я…
– Вы завидуете ему?
Фрэнсис был очень худой, лицо – гипсовая маска святого, преследуемого своим мученичеством. Темные круги под глазами наводили на мысль, что он болен. А Вирджиль Дойл… тот был словно вырезан из мрамора. От него исходила сила, в то время как от Фрэнсиса – слабость. И черты лица Вирджиля – брови, скулы, полные губы – были намного привлекательнее.
Нельзя осуждать парня, если он мечтает быть похожим на красивого родственника.
– Да, завидую. Но завидую не его легкости в общении и тем более не его внешности и положению, я завидую его возможности путешествовать. Самое дальнее место, где я побывал, – Эль-Триунфо. Вот и все. А он попутешествовал. Недолго, всегда быстро возвращался, но все равно это хоть какая-то передышка. – В словах Фрэнсиса не слышалось горечи, только усталое смирение. – Когда мой отец был жив, он возил меня в город, и я смотрел на железнодорожную станцию. Я пытался запомнить расписание…
Ноэми поправила ребозо, пытаясь найти тепло в его складках, но на кладбище было сыро и оттого еще холоднее. Она могла поклясться, что температура за это время упала на пару градусов. Девушка поежилась, и Фрэнсис это заметил.
– Я дурак, – сказал он, снимая свитер. – Вот, наденьте.
– Все в порядке. Правда. Не могу дать вам замерзнуть из-за меня. Может, если пойдем назад, будет лучше?
– Ну, хорошо, но, пожалуйста, наденьте. Клянусь, я не замерзну.
Ноэми надела свитер и закрутила ребозо вокруг головы. Она думала, что Фрэнсис пойдет быстрее, чтобы согреться, но он не спешил домой. Скорее всего, он привык к туману и прохладе.
– Вчера вы спросили о серебряных предметах в доме. Вы были правы, это серебро из нашей шахты, – сказал он.
– Ее уже давно закрыли, верно?
Закрыли – она знала это. Вот почему ее отец не особо был рад свадьбе. Вирджиль был незнакомцем, а может, и охотником за приданым. Ноэми подозревала, что отец позволил Каталине выйти за него, потому что чувствовал вину за то, что прогнал ее предыдущего ухажера: Каталина и правда любила того парня.
– Это произошло во время революции. Тогда произошло много всего, одно привело к другому, и работа прекратилась. Год, когда родился Вирджиль, тысяча девятьсот пятнадцатый, стал концом. Шахты затопило.
– Тогда ему тридцать пять, – подсчитала Ноэми. – А вы намного младше.
– На десять лет, – кивнул Фрэнсис. – Разница достаточно большая, но все равно в детстве он был моим единственным другом.
– Но вы же должны были ходить в школу?
– Нас обучали в Доме-на-Горе.
Ноэми пыталась представить дом, наполненный смехом, пыталась представить детей, играющих в прятки, с волчком или мячом. Но не смогла. Дом бы такого не позволил. Он бы потребовал, чтобы дети сразу стали взрослыми.
– Можно задать вопрос? – спросила девушка, пока они обходили каретный сарай. Дом-на-Горе был хорошо виден – стена тумана расступилась. – Откуда у вас такое помешательство на тишине во время ужина?
– Дядя Говард очень стар и слаб и очень чувствителен к шуму. А в этом доме звук легко разносится.
– Даже до его комнаты наверху? Он не может слышать разговоры в столовой.
– Звук разносится, – с серьезным видом сказал Фрэнсис, не отрывая взгляда от старого дома. – В любом случае это его дом, и он устанавливает правила.
– И вы их не нарушаете.
Фрэнсис взглянул на нее немного растерянно, видно, ему и в голову такое никогда не приходило – нарушать. Ноэми была уверена, что этот парень никогда не пил много, не задерживался допоздна, не высказывал неправильное мнение в кругу семьи. А, ну да, он же никуда не выбирался из этого дома…
– Нет, – запоздало ответил он, и в его голосе снова послышалось смирение.
Когда они зашли на кухню, Ноэми сняла свитер и протянула ему. В кухне была одна служанка, та, что помоложе, – она сидела у плиты. Занятая работой, женщина не подняла на них взгляд.
– Оставьте себе, – вежливо предложил Фрэнсис.
– Но я не могу красть вашу одежду.
– У меня есть другие свитера.
– Спасибо, – кивнула девушка.
Парень улыбнулся.
В кухню зашла Флоренс, одетая в платье темно-зеленого цвета; она строго посмотрела на Фрэнсиса и Ноэми, словно они маленькие дети, пытающиеся стащить запретную коробку конфет.
– Пойдемте со мной на обед, – сказала она.
В этот раз за столом они были только втроем. Старик не появился, как и Вирджиль. С обедом справились быстро, и Ноэми вернулась в свою комнату.
Позже ей принесли поднос с ужином, и она сделала вывод, что совместный ужин в столовой – только для первого вечера, да и обед в компании Фрэнсиса и его матери, скорее всего, был исключением. Вместе с подносом ей принесли масляную лампу, которую она поставила у кровати. Не зная, чем себя занять, попыталась почитать книгу «Ведьмовство, оракулы и магия народа азанде» [13] , которую привезла с собой, но постоянно отвлекалась. Здесь и правда хорошая слышимость, подумала она, сосредоточившись на скрипе половиц.
13
Азанде – этническая группа севера Центральной Африки.