Мелкие боги
Шрифт:
— И это правильно, — подтвердил Дидактилос.
Какое-то время Ворбис сидел совершенно неподвижно. Потом зашевелилась его челюсть, словно он репетировал слова, перед тем как их произнести.
— Ты отказываешьсяот своих слов? — наконец спросил он.
— Пусть будет сфера, — кивнул Дидактилос. — Не вижу никаких проблем. Стало быть, были приняты специальные меры, чтобы никто не падал. А солнце может быть другой, еще большей сферой, которая расположена далеко от нас. Тебе как
Брута видел то, чего не видел никогда в жизни. Ворбис выглядел сбитым с толку.
— Но ты написал… заявил, что мир покоится на спине гигантской черепахи! Ты даже дал ей имя!
Дидактилос пожал плечами.
— А теперь передумал, — объяснил он. — Кто вообще о таком слышал? Чтобы черепаха длиной десять тысяч миль плыла в космической пустоте? Какая глупость! Честно говоря, мне теперь даже думать об этом не хочется.
Ворбис закрыл рот. Потом открыл его снова.
— Вот, значит, как ведут себя эфебские философы? — промолвил он.
Дидактилос снова пожал плечами.
— Так ведут себя настоящие философы, — поправил он. — Всегда нужно быть готовым принять новые идеи, учесть новые доказательства. Правильно? А ты представил нам столько новых аргументов… — Жест его охватил, конечно, совершенно случайно, окруживших комнату лучников. — …Для раздумья. А я всегда признаю сильные аргументы.
— Твоя ложь уже отравила мир!
— Что ж, я напишу другую книгу, — спокойно произнес Дидактилос. — Сам прикинь, как это будет выглядеть. Гордый Дидактилос признает аргументы омниан. Полный разворот. Гм? Кстати, с твоего разрешения, господин, я понимаю, у тебя сейчас много работы, надо столько всего сжечь, столько всего разграбить, я удаляюсь в свою бочку немедля и начинаю работать над книгой. Вселенная сфер. Шарики прыгают по космосу. Гм. Да. С твоего разрешения, господин, я опишу больше шариков, чем ты можешь себе представить…
Ворбис проводил его взглядом.
Брута заметил, что дьякон уже поднял было руку, дабы подать сигнал стражникам, но потом опустил ее.
Ворбис повернулся к тирану.
— И это вы называете… — начал было он.
— Эй, ты!
Лампа вылетела из двери и разбилась вдребезги о череп Ворбиса.
— И все-таки… Черепаха Движется!
Ворбис вскочил на ноги.
— Я… — закричал он, но в следующее мгновение взял себя в руки, и раздраженно махнул паре стражников. — Поймайте его. Немедленно. И… Брута?
Брута едва слышал его из-за стука крови в ушах. Дидактилос оказался лучшим мыслителем, чем он думал.
— Да, господин?
— Возьмешь отряд легионеров и отведешь их в библиотеку, а потом, Брута, ты сожжешь библиотеку.
Дидактилос был слеп, но вокруг было темно. В то время как его преследователи отличались прекрасным зрением, вот только видеть было нечего. Кроме того, они не провели всю свою жизнь на извилистых, неровных, ступенчатых улицах Эфеба.
— …Восемь, девять, десять, одиннадцать, — бормотал философ, бегом поднимаясь по темным ступеням и ныряя за угол.
— Черт, ой, это была моя коленка, — бормотали стражники, свалившись в кучу на середине лестницы.
Одному из них наконец удалось добраться до верха. В свете звезд он различил тощую фигуру, несущуюся с сумасшедшей скоростью по улице. Он поднял арбалет. Старый дурак даже не думал петлять…
Идеальная цель.
Запела тетива.
Лицо стражника изумленно вытянулось. Арбалет выпал из его рук, разрядился при ударе о булыжники, стрела попала в статую и куда-то отлетела рикошетом. Стражник посмотрел на оперение стрелы, торчавшей из его груди, после чего перевел взгляд на вышедшую из тени фигуру.
— Сержант Симони? — прошептал он.
— Извини, — пожал плечами Симони. — Правда, извини, но Истина важнее.
Легионер открыл было рот, чтобы высказать свою точку зрения на истину, но тяжело осел на землю.
Он открыл глаза.
Симони уходил. Все выглядело более светлым, хотя по-прежнему было темно. Неожиданно он научился видеть в темноте. Все цвета стали оттенками серого. А булыжники под руками каким-образом превратились в грубый черный песок.
Он поднял взгляд.
— ВСТАТЬ, РЯДОВОЙ ИХЛОС.
Он послушно поднялся. Он перестал быть солдатом — анонимной фигурой, используемой для преследований и убийств, призрачным эпизодическим актером в жизни других людей. Теперь он стал Дерви Ихлосом, тридцати восьми лет, относительно безгрешным с точки зрения общего положения дел и безвозвратно мертвым.
Бывший легионер неуверенно поднес руку к губам.
— Ты — судья?
— НЕ Я.
Ихлос смотрел на уходившие в никуда пески. Он инстинктивно понимал, что нужно делать. Он был менее утонченным, чем генерал-иам Б'ей Реж и обращал внимание на песни, которые слышал в детстве. Кроме того, у него было преимущество. Он был еще менее религиозным, чем генерал-иам.
— СУДИЛИЩЕ ЖДЕТ В КОНЦЕ ПУСТЫНИ.
Ихлос попытался улыбнуться.
— Мама рассказывала мне об этом, — промолвил он. — Когда умрешь, нужно будет перейти пустыню. И там тебе откроется все в истинном свете, говорила она. И ты запомнишь все так, как нужно.
Смерть сохранял нарочитую невозмутимость.
— Может, встречу по дороге друзей, — предположил легионер.
— ВОЗМОЖНО.
Ихлос отправился в путь. «В целом, — подумал он, — все могло обернуться куда хуже».