Мелкий Дозор (сборник)
Шрифт:
Лёля уже сидела на кровати – ждала, когда мама расплетет и расчешет ей волосы.
– Тебе холодно? – Непривычно было видеть дочку закутанной как кукла. Обычно Оля сидела поверх постели, а потом просто ныряла под одеяло, стараясь не допустить ни единой морщинки. Кира внимательно посмотрела в виноватые глаза дочери.
– Ладно, – неохотно призналась Оля. – Знала, что ты все равно догадаешься, что что-то не так. Я снова подделала твою подпись.
Лёля вздохнула, собираясь с силами, готовясь получить трепку.
– Мы с Натальей Васильевной ездили в музей. На метро. И… там кое-что случилось.
Кира
– Никогда! Слышишь, никогда не обманывай меня больше, поняла! – закричала она. Не слушая Олю, бросилась к ней, сорвала одеяло и начала осматривать и ощупывать дочь, словно от этого зависела жизнь их обеих.
– Не бойся, мам. Все в порядке, правда в порядке, – отмахивалась Оля. – Там ничего не обрушилось.
– А это откуда? – спросила Кира, неотрывно разглядывая след зубов на предплечье дочери.
– Это… там была такая большая собака. Я упала, и люди стали меня толкать, а она вынырнула из толпы и потащила меня. А потом какой-то дяденька подхватил меня на руки и вынес.
– Какой дяденька?
– Такой… – Оля задумалась, рассеянно почесала нос, – высокий. Красивый, в черной куртке. И глаза у него были такие… странные.
Кира прижала дочку к себе, вдыхая запах ее волос. Уложила, укрыла одеялом.
Сумерки за окном сгустились, налились чернильной тьмой. Кира раздвинула шторы, выключила ночник, позволяя ночи пролиться в комнату. На мгновение ей почудилось, что кто-то смотрит на нее из темноты с пристальной нежностью.
– Прости, – прошептала она в надежде, что он может ее видеть. – Пожалуйста, будь рядом.
Неизбежно исчезает солнце. Ночь приходит, не спрашивая у нас позволения. Но в нашей власти в самый темный час полночи, когда жизнь кажется пустой и бессмысленной, решить – позволить ли темноте ослепить нас, или, обжигая пальцы, чиркать и чиркать спичкой.
Евгений Гаркушев. Солнце глубин
Теплые блики играли на листьях тополей. Светло-голубое небо прорезала золотая стрела – солнце, встающее из-за террикона, ярко осветило инверсионный след самолета, выполняющего рейс Москва – Симферополь. Борис почувствовал радостные мысли людей, предвкушающих отдых. Они полностью глушили страх тех, кто боялся летать. Все были спокойны, счастливы и так близки к небу…
Борис любил тихие утренние часы. Работа окончена, и можно слегка расслабиться: подставить лицо утреннему солнцу, почувствовать ветерок, приносящий из степи запахи трав, послушать, как идут в музей сотрудники и первые посетители, побродить по большому двору или полить цветы на клумбе. Дворник музея Ольга Александровна была неизменно рада помощи Бориса и вовсе не считала его бестолковым предпринимателем со странностями, который каким-то чудом содержит лавку плохо раскупаемых сувениров при музее.
– Борис, землю вокруг саженцев вспушишь? – поинтересовалась Ольга Александровна и, уверенная в ответе, протянула Борису тяпку.
Молодые серебристые тополя Борис сажал сам и ухаживать за ними предпочитал сам. Но было что-то забавное в том, что дворник местного музея дает наряды городовому Ночного Дозора целых двух городов – Гуково и Зверево, главе Светлых на всех окрестных территориях. Пусть этих Светлых
Борис взял тяпку, начал рыхлить почву вокруг саженца. Отвлечься от проблем лучше всего в саду. А проблемы, как всегда, имелись… Работая, Светлый обошел тонкий ствол кругом, повернулся к солнцу спиной и вздрогнул. В лицо ему взглянула луна – довольно яркая на утреннем небе. Но не луна заставила Бориса насторожиться. По лунной дорожке, незримо упавшей на росистую траву, неслышно шел Макар – городовой от Дневного Дозора, Темный маг четвертого уровня. Одет он был в темный костюм и темную водолазку. Ишь, поднялся ни свет ни заря… Точнее, скорее всего вовсе не ложился, плел свои козни, о которых Борис пока не знал. И появился в нужное время в нужном месте.
– Привет! – широко улыбнулся Макар – будто и не пытался подобраться тихо, по-воровски.
– Доброе утро, – без видимого энтузиазма отозвался Борис, одергивая ветровку. По утрам еще было прохладно, хотя днем ходили в рубашках с коротким рукавом. – Зачем крадешься?
– Как ты мог подумать, что я хочу подойти к тебе незаметно? И, главное, как мог не почувствовать меня в своих владениях? – усмехнулся Макар.
– Офис Дозора – не мои владения, – довольно мрачно ответил Борис. Если бы не случай, Макар вполне мог бы застать его врасплох. Нахватался вампирских штучек, хотя сам, к счастью, не вампир.
– А музей? Разве это не твои владения?
– У музея я только снимаю помещение, – отрезал Борис. – Музей тем более не мой.
– Можно подумать, ты не помогаешь им совсем, – фыркнул Макар. – Слушай, Боря, завязывай ты со своей извечной подозрительностью! Я не хочу тебя подловить, подставить, скомпрометировать. Хотел бы – давно накатал бы в Ростов донос, что ты из своего кармана заплатил за выставку икон и подпитываешься светлыми эмоциями посетителей!
– Не помню пункта Договора, согласно которому Светлому нельзя помогать кому-то материально. Про подпитку и вовсе молчу – это даже не воздействие!
– Мы не в суде, Боря! Я к тебе по делу пришел. Как коллега к коллеге.
– Я тебя внимательно слушаю.
– У вас новая выставка, говорят? Я по радио слышал.
– Да, коллекционер из Волгограда привез коллекцию насекомых. Красочная выставка, хотя зрелище, на мой вкус, жестокое. Тебе понравится. Ты по этому поводу явился? Пойдем, я проведу тебя без билета.
– Нет, выставку смотреть не буду, но, как ни странно, мои проблемы тоже касаются насекомых. Точнее, наши проблемы.
– Так расскажи! – раздраженно предложил Борис.
– Извини, забыл, что у тебя конец рабочей ночи… А у меня – только начало рабочего дня. Излагаю. Проблема касается шахты «Ростовская».
Борис насторожился и помрачнел.
– Кто-то погиб?
– Нет. Пока нет.
– Но в шахте кто-то угнездился? Как тогда на «Гуковской»?
Вампира третьего уровня, четыре года назад засевшего в шахте на глубине в километр и посасывавшего кровь горняков, оба дозорных – и Светлый, и Темный – вспоминали без энтузиазма. Слишком много пришлось потратить сил, чтобы его упокоить. Вампир был беглым и сдаваться не собирался. Макара едва не перемолол в шнеках шахтного комбайна, а на Бориса обрушил стокилограммовую плиту породы. Дозорные чудом остались живы.