Мелькнул чулок
Шрифт:
– Ну же, пойдем. Тебе ведь жарко, правда?
Рис, не мигая, уставился на девушку. Казалось, он заинтересовался. И Энни точно знала, что достигла цели и сумела показать горевшее в ней пламя, превращавшееся в бесконечное зло, носительницей которого была Лайна.
– Не можете повторить еще раз? – спросил он.
Энни отошла, села на диван и начала сцену снова. Каждое ее движение содержало множество оттенков, поразивших даже ее – она играла иначе, чем в первый раз, хотя с такой же страстью. Возбуждение сжигало Энни. Она знала, что
Рис потряс головой.
– Черт побери, – пробормотал он, и, очевидно, смирившись, взглянул на полный стакан виски, а потом на девушку, склонившуюся у его ног.
– Мне бы давно пора спать. Но тут же, вздохнув, кивнул.
– Пожалуй, нужно выпить кофе.
Они репетировали до пяти утра.
Настороженность Риса исчезла уже через несколько минут. Нервное оживление, вызванное игрой Энни, и энтузиазм, вызванный собственным сочинением, взяли верх. С бескорыстным уважением он начал учить Энни, как читать роль. Некоторые места он поспешно вычеркивал или изменял на ходу прямо в своем экземпляре сценария. Потом встал и, схватив Энни за руки, стал показывать походку Лайны, как она наклоняется и поднимает книгу, пепельницу, как стоит, откидывает волосы. Рис ничего не говорил ей об интонациях, но какое-то шестое чувство подсказало девушке: нужно говорить с мягким южным акцентом.
Они снова и снова варили кофе, очень крепкий, как любил Рис, и вновь и вновь повторяли сцены.
Когда Рис не делал заметок, он не отрываясь смотрел на Энни. Выражение его глаз стремительно менялось. То он выглядел потрясенным и лицо его искажалось странной мукой, причины которой Энни не могла понять. Временами он удовлетворенно кивал головой, и почти отцовская гордость светилась в его глазах, но тут же возобновлял наставления.
В эту ночь Энни будто рожала ребенка. Она не замечала, как летит время, и хотя делала все, что велел Рис, все ее чувства подчинялись тайным приказам, звучавшим из неведомых пределов.
Казалось, в комнате сейчас три человека, и Лайна, несуществующая Лайна, постоянно приводила в изумление двух других.
Рис продолжал качать головой, обдумывая идеи, которые не хотел высказывать, пока Энни играла сцену за сценой на одном дыхании, словно стоя на краю бездны, смертельно опасной, но такой манящей.
Она удивленно моргнула, когда наконец Рис посмотрел на часы и показал на окна веранды, где за высокими кедрами уже розовело небо.
– Помогите мне встать, – сказал он.
Энни взяла Дэймона за руки. Он поднялся, медленно обнял девушку, с силой сжимая ее плечи. Восхищенно коснулся волос.
– Она – блондинка, – с усталым смирением пробормотал он.
И, повернувшись, с мрачной решимостью, потрясшей Энни, поднял забытый стакан с виски и залпом осушил его. Потом повел Энни на кухню. Только сейчас девушка почувствовала, как устала. Рис показал на телефон, около которого стояла старая жестянка из-под кофе, полная денег. Потом потащил ее в спальню. Увидев москитную сетку над большой кроватью, Энни поняла, почему на окнах не было штор.
Рис тяжело взобрался на кровать и лег, глядя на нее.
– Возьмите деньги, сколько нужно, – велел он. – Вызовите такси. Если, конечно, не желаете спать здесь.
Метнув взгляд на кровать, Энни помотала головой.
– Я не это имел в виду, – усмехнулся Рис. – В конце коридора две спальни. Не волнуйтесь. Кончита содержит их в чистоте.
Но Энни опять покачала головой:
– Моя машина на той стороне улицы.
– Вот как!
Она с нежностью взглянула на Дэймона; Энни чувствовала, что каким-то образом прекрасно узнала его после этой долгой ночи.
– Мой ремень безопасности застегнут? – спросил Рис с прежним едким юмором.
Энни кивнула и повернулась, чтобы уйти.
– Подожди, – пробормотал Рис. – Поцелуй меня на ночь. Он лежал совершенно неподвижно, не отрывая от нее взгляда. Энни, наклонившись, поцеловала его в лоб.
– У меня никогда не было дочери, – сказал он, сощурив глаза так, что они превратились в лазурные щелки. – Оставьте свой номер в блокноте у телефона, – вздохнул он, – и не трудитесь запирать. Все равно входная дверь их не удержит. И спокойной ночи, взломщица. Осторожнее за рулем. Я позвоню.
Не успела Энни сделать шаг, как услыхала тихий храп. Рис уснул. Она записала в блокноте адрес и номер телефона, прикрыла входную дверь и направилась к машине.
По дороге домой солнце жгло ее уставшие глаза. Хорошо еще, что на бульварах в этот час совсем мало машин. К тому времени как девушка добралась до дома, она окончательно выдохлась.
Энни приняла душ и легла. Яркий солнечный свет пробивался сквозь жалюзи. Ночь, проведенная с Дэймоном Рисом, сейчас казалась фантазией, сном, растворившимся в неумолимой реальности.
Последняя тревожная мысль перед тем, как уснуть: если Энни все это кажется несбыточной фантазией, то Рис тем более скоро забудет обо всем – ведь он был совершенно пьян, когда все началось, и снова напьется к вечеру. Невозможно угадать, какие из их предыдущих встреч помнит Рис.
Он, конечно, не позвонит.
Ну что ж, будь что будет. Она сделала все, что могла. И если сегодня плохо, завтра все будет иначе.
Несвязные сны будоражили усталый мозг, затягивая в пропасть небытия, глубокую и мрачную, как могила.
Глава XXXI
«Дейли Верайети», 29 сентября 1969 года
«Рис отдает самую взрывную роль неизвестной актрисе.
Дэймон Рис снова добился своего. Не обращая внимания на советы сценарного отдела, продюсеров и потрясенных администраторов «Интернешнл Пикчерз», он объявил во вторник, что отдал столь завидную роль Лайны, хищной соблазнительницы из южного городка, героини его последнего фильма «Полночный час», молодой актрисе – модели Энни Хэвиленд.