Мельничиха из Тихого Омута
Шрифт:
– Я не виноват, что вы так вкусно готовите, хозяйка, - всё-таки извинился он.
– Эта ваша стряпня - чудо, что такое.
Он открыл окно, но не полностью - только приоткрыл ставни, но дышать в этом пьяном логове сразу стало легче. Снаружи уже стемнело, и я зажгла свечку - вернее, свечной огарок, который обнаружила в пыльном поддувале печи.
– Так что вам сказал господин Римсби?
– спросила я, когда судья поел, отложил ложку и уставился на меня подозрительно и... немного с надеждой.
– А вы как узнали, хозяйка?
–
– И говорили ли об этом кому-нибудь.
– Нет, не говорила, - покачала я головой.
– Так что если вас снова упекут в дом для умалишенных, то не по моей вине.
Он хмыкнул и отвёл глаза.
– Неужели вас отправили туда только из-за показаний жены?
– удивилась я.
– Разве этого достаточно?
– Ну, когда жена - дочь лорда Дорсета, просто удивительно, что меня живьем не закопали,
– буркнул судья.
– А была такая вероятность?
– Была, - тут он посмотрел мне прямо в глаза.
– Если бы Анна заявила, что я - колдун, призывающий мертвецов.
– Некромант, - подсказала я.
– Значит, вы их вызываете?
– Я всё-таки окно закрою, - сказал Кроу и принялся наглухо запирать ставень.
– Раз вы пришли, хозяйка, надеюсь, я получу кое-какие объяснения.
– Смотря, что вы хотите услышать, - ответила я небрежно, хотя сердчишко у меня жалобно дёргалось. Всё-таки признаваться было страшно.
– Вы ведь не Эдит Миллард, - судья снова опёрся о столешницу, буравя меня взглядом -смуглый, лохматый, заросший щетиной.
Настоящий Чёрный Человек. Некромант, разговаривающий с покойниками. Тот, рядом с которым всегда смерть.
– Как вы догадались?
– спросила я точно так же, как он.
– По цвету глаз. У настоящей Эдит Миллард глаза были серые, а у вас - карие. Я поздно об этом вспомнил. Но и с самого начала догадывался, что с вами что-то не так. Особенно когда сиротка Эдит начинала рассказывать мне о том, что готовила по рецепту мамочки, и с радостью подтвердила, что её муж был человеком нелюдимым. А Бриско, как раз, очень любил повеселиться.
– Тут вы меня подловили, да, - признала я, и у судьи сразу стал такой довольный вид, что я пожалела, что под рукой нет замка. Или метлы. Но ладно, пусть попыжится от гордости. Горда птичка Пыжик.
– Значит, вы считали, что я - покойница, которая не находит себе места?
Он помрачнел, взъерошил волосы и прошёлся от окна к столу и обратно, попутно пнув в угол попавшую под ноги пустую бутылку.
– Когда кто-то умирает рядом, - пояснил он, тщательно подбирая слова, - я вижу этого человека. Не знаю, как получается, но они все идут ко мне. Эдит тоже пришла и повела меня к озеру. Я приехал, увидел вашу свекровь... ну, то есть не вашу, а свекровь Эдит, и в это время вы выныриваете из озера. Признаться, тогда я чуть не спятил, потому что мертвая Эдит стояла рядом со мной, а на берег я вытащил другую Эдит - совершенно живую.
«И голую», - припомнила я мысленно и даже немного застеснялась.
– Тогда я думал, что действует какое-то злое колдовство, - продолжал Кроу, - и что Эдит, которую я вытащил из озера - она только лишь оболочка. Мертвец, способный двигаться, говорить. Я слышал, некоторые колдуны такое проворачивают.
– Но я - живая.
– В этом уже убедился, - он усмехнулся и посмотрел на меня уже не подозрительно, а мечтательно.
Я сделала строгое лицо, и судья сразу покаянно замотал головой и выставил руки ладонями вперёд, показывая, что больше о таком и думать не станет. Я не поверила, разумеется, но кое-какие вопросы требовали уточнения.
– Так настоящая Эдит не сказала вам, что произошло? А Шолдон? Римсби? Они ведь тоже приходили к вам? И не было никаких осведомителей, как вы мне врали тогда, это вы знали, где искать трупы - и находили их.
– Врал, - признался Кроу.
– А что оставалось делать? Оказаться второй раз в Бедламе мне совсем не хочется. Там несладко, знаете ли.
– Мне жаль, - сказала я искренне.
– Но у вас и правда странный дар.
– Дар, - процедил он сквозь зубы.
– Проклятье - вот что это, а не дар.
– Так покойники рассказали вам, что произошло?
– Они не говорят, - с сожалением признался судья.
– Могут что-то показать, куда-то привести. Но я их не слышу. Может, они не могут разговаривать с живыми, может, я не умею их слышать. Иногда это доводит.
– он стиснул зубы, несколько раз ткнул кулаком в ладонь, и закончил, подумав: - до отчаяния.
– Кресты - от них?
– я указала на размалеванные над дверью и окнами стены.
– Так, по крайней мере, есть шанс проснуться в постели одному, а не в компании утопленников и висельников, - сказал он.
– Очень смешно, - сурово похвалила я.
– И что же - это у вас приобретенная способность или врожденная?
– Не знаю, - он будто впервые об этом задумался.
– Мне кажется, я видел мертвецов с детства, но не уверен. В детстве мне казалось, что это были обыкновенные люди. Потом стал удивляться, что их никто не видит кроме меня, а потом решил помалкивать. После того, как отец пару раз меня выпорол, чтобы не нёс ерунды.
– Очень непедагогично, - заявила я, и когда судья непонимающе приподнял брови, пояснила: - Бить детей нельзя. Это травма на всю жизнь.
– Не знаю, не знаю, - он скрестил на груди руки и опёрся плечом о стену, разглядывая меня, как диковинную зверюшку.
– Если бы отец не лупил меня, чем под руку попадется, я бы закончил свои дни где-нибудь в канаве. Вряд ли меня можно было назвать послушным сыном.
– В судьи вы подались тоже благодаря воспитательным методам папочки?
– В судьи - нет. Просто подумал, если не могу избавиться от призраков в голове, - Кроу ткнул себя указательным пальцем в висок, - надо извлечь из этого пользу. И пошел в королевскую судебную палату. Им как раз требовались дознаватели.