Мелодия древнего камня
Шрифт:
Как любила Ника смотреть на прекрасную, юную девушку, превратившуюся талантливыми руками и чуткой душой мастера в скульптуру! Она, казалось, оживает при появлении на кладбище маленькой Ники. Девочка представляла, что статуя следит за каждым её движением, а ещё, что мраморная молодая женщина улыбается загадочно и грустно и что от неё исходит серебристый свет. Только не тот, что заметен, а особенный, таинственный, прозрачный, льющийся мягким потоком. Ника смотрела на статую, а видела живую девушку с фиалковыми, блестящими не от радости, а от непролитых слёз глазами. Однажды, когда Ника случайно коснулась мраморной руки, сердце бешено застучало – на ощупь мрамор оказался тёплым! Будто в таинственной статуе, как взмах крыльев невесомой бабочки, теплилась еле заметная жизнь. В ней что-то было живое, беспокойное, трепещущее, частичка души, не сумевшая покинуть
На ночь няня рассказывала детям добрые сказки. Когда Эмиль подрос, сам стал читать младшей сестре сказки Пушкина, а потом и романы Жюля Верна. Эмиля очень интересовало все, что было связано с морем, и это началось со знакомства с капитаном Немо, его «Наутилусом». Эту книгу они читали вместе, дофантазировав то, чего не было в тексте, устроили собственный «Наутилус» – целый уголок в комнате, где мастерили корабли. А ещё их любимыми книгами были «Аленький цветочек» Сергея Аксакова, «Алые паруса» Александра Грина, «Русалочка» и «Снежная королева» Ганса Христиана Андерсена.
В то время, когда сверстники Эмиля и Ники играли машинками и куклами, Эмиль ставил дедовский пюпитр, брал в руки карандаш и руководил воображаемым оркестром, а единственным членом оркестра была маленькая Никкаль.
Сначала Эмиля хотели научить играть на скрипке. Как многие дети, он был очень любопытен: ломал игрушки, чтобы узнать, как они устроены. От детского любопытства Эмиля пострадала дедушкина скрипка: мальчик решил посмотреть, что находится внутри. Путь Эмиля на планету Музыки решили начать с рояля. Рояль был огромный по сравнению с пятилетним мальчиком, но они нашли общий язык. Эмиль рано начал сочинять мелодии, ещё до поступления в музыкальную школу, куда он пошёл в шесть лет. Его отдали в музыкальную школу-десятилетку при Бакинской консерватории. Впервые о его уникальном голосе заговорили, когда ему исполнилось восемь – вместе с хором он пел колыбельную. Когда учительница попросила закончить, мальчик продолжал петь, не слыша своего голоса – еще детского, но необыкновенно чистого и сильного. Тогда никто и не предполагал, что это соло – дорога к огромному успеху. А пока пел колыбельную своей маленькой сестричке – укладывал девочку спать всегда Эмиль, это у него получалось гораздо лучше, чем у родителей или няни.
Эмилю исполнилось десять лет, а Нике – три года, когда мать забрала их в Торжок, небольшой провинциальный городок в центре России, куда её направили для помощи в восстановлении театра. С ними поехала и няня Стефа, без которой Галина не могла обходиться. Дети навсегда полюбили этот неброский, уютный русский городок, его простых, доверчивых людей. Здесь мальчик впервые узнал, что такое русская душа.
Кроме школы Галина работала в городском драматическом театре музыкальным оформителем, подбирала и обрабатывала музыку для спектаклей и руководила хором в одном из учебных заведений. Когда она оформляла музыкальный спектакль, Эмиль со своей постоянной спутницей – маленькой Никкаль и доброй нянюшкой сидели рядом с роялем и замирали от счастья – оттого, что любят музыку, театр с его особым пыльносладким запахом, с шорохами и суетой за кулисами, нескончаемыми репетициями.
Дети прожили в Торжке около года и вернулись в Баку для продолжения музыкального образования. Галина так и не смогла оставить сцену и посвятить себя семье – творческая натура, живущая в ней, требовала аплодисментов, восхищения поклонников. Стефания смогла заменить талантливую и востребованную маму уже второму поколению Радаевых. Но вскоре и такое праздное существование в семье – без обязанностей жены и матери – перестало устраивать темпераментную женщину. Ей нужна была полная свобода для творческого полёта. Галина влюбилась в мужчину, который был младше её на восемь лет. Образовав новую семью, актриса больше не заводила детей, несмотря на просьбу мужа. Их брак просуществовал чуть больше года, после чего пришла новая любовь и новая семья, в которой ей всё же пришлось родить сына. С детьми от первого брака Галина встречалась на их Днях рожденья, и всегда на выступлениях. Гордость за них переполняла женщину, она каждому старалась рассказать, что это ею воспитанные дети. Услышав это беспочвенное хвастовство, дети ещё больше отдалились от матери. Её уход никак не сказался на семье – разрыв между родителями произошёл уже давно, а детям она не уделяла внимания, переложив обязанности по воспитанию на безотказную Стефанию.
Детство проходило не только весело, но и содержательно. Эмиль продолжил учебу в музыкальной школе, его увлечением стало пение. Примеру брата подражала боготворившая его Никкаль, которая оказалась необыкновенно музыкальна. Она начала осознавать себя годам к четырём. Девочка слышала, что родителей постоянно спрашивают знакомые – на кого из родственников она похожа. И родители, улыбаясь, отвечали – «На дедушку по линии мамы, он русский со светлыми волосами и глазами». На самом деле она была копией матери Айсель – тот же благородный профиль Богини, смуглый цвет лица. От своего отца она унаследовала цвет волос и глаз. Проблемы возникли у Ники, когда она пошла в школу и увидела, насколько отличается от всех детей внешне. А одноклассники стали обзывать её белобрысой уродиной. Ника никому не жаловалась, просто перестала ходить в школу, а время уроков проводила на кладбище, где ждала красивая мраморная девушка, встречающая девочку еле заметной улыбкой.
Как-то раз Ника посмотрела на дату жизни и смерти мраморной девушки и вдруг внезапно поняла, что дата смерти тёти Айсель (как называли родители) совпадает со Днём её рожденья!
Придя вечером в комнату няни, Ника спросила, не виновна ли она в смерти своей красивой молодой тёти – ведь она родилась в день её гибели. Няня сначала была в замешательстве, но на выручку пришёл Эмиль, вбежавший к Стефании, чтобы пригласить сестру на вечернее чтение интересной книги.
Ника была печальна, Эмиль сразу заметил это, спросив, что её волнует. И девочка рассказала, как она общается с кажущейся живой статуей тёти Айсель, дата смерти которой так странно совпадает с Днём её рождения. Эмиль обещал узнать у отца и няни о невероятном совпадении дат рождения и смерти, сказав, что это, наверняка, случайность и отвлёк впечатлительную сестру новой интересной книгой, называвшейся «Дети капитана Гранта» Жюля Верна.
Давида вызвали в школу. Придя домой, родители спросили, почему дочь перестала посещать занятия в общеобразовательной школе, и при этом не пропускала ни одного урока в музыкальной?
– Мне там неинтересно, – тихо произнесла Ника и заплакала такими горькими слезами, что вопросов больше не последовало. В это время вошёл взволнованный плачем сестры Эмиль и, взяв сестру за руку, увёл в свою комнату, где она призналась брату, что некрасивая и за это её не любят в школе. Возмущённый Эмиль, на следующий день пришёл в класс, где училась сестра и, предварительно попросив разрешения у учителя, потребовал, чтобы ребята перестали обижать сестру. Он сказал это с такой грозной интонацией, что проблем в школе у Ники больше не было.
Вечером, как всегда, они сидели в комнате Ники и разговаривали. Слушать сказки девочке больше не хотелось. Эмиль предложил сестре укрепить их дружбу и родство. Но как это сделать он не знал. Пришлось обратиться к книгам индейцев, чтобы отыскать решение. «Подношение какого-либо священного предмета в подарок подтверждает связь душ», – нашли они на одной из страниц. На торжественной церемонии, во время которой прозвучали заклинания ирокезов и сиу, дети обменялись своими крестильными медальонами. С тех пор они никогда с ними не расставались.
– Медальоны станут нашими талисманами и будут хранить нас в самые тяжёлые моменты жизни, – произнёс с горящими глазами Эмиль.
– Потому что мы любим друг друга, а любовь способна совершать чудеса, – продолжила Ника.
Крестильные медальона Ники и Эмиля
Ника не могла точно сказать, когда это началось. Любого человека она видела в ауре – тонкой, прозрачной, нежной, различимой по многоцветной дымке. В детстве она понимала значение каждого облачка вокруг человека интуитивно. Бордовый цвет гордости окутывал одноклассников, когда они хвастались новым телефоном или достижениями в спорте. Ядовито-жёлтый возникал, когда их поглощала зависть. Правда, иногда у некоторых из них вспыхивало пламя искренней апельсиново-яркой радости. Болотная дымка обнимала обиженную девочку, рыдающую в школьной раздевалке. В любой момент дымка могла меняться – светлеть или темнеть, менять цвет или оттенок. Ника была уверена, что все люди видят мир так же, как она.