Мемнох-дьявол
Шрифт:
«Свет не изойдет из этого тела, – молвил Он. – Это тело умрет. Я познаю смерть. Я сойду в ад и останусь там на три дня с теми, кто умер, а потом вернусь в это тело и воскресну из мертвых. Да, они запомнят именно Мою смерть, ибо как смогу Я воскреснуть, не умерев?»
«Не делай ни того ни другого, – взмолился я. – Правда, умоляю Тебя. Не приноси Себя в жертву. Не окунайся в их самые вопиющие кровавые ритуалы. Господи, Ты когда-нибудь приближался к смраду их жертвенных алтарей? Да, я просил Тебя прислушаться к их молитвам, но никоим образом не подразумевал, что Ты опустишься со своих высот, чтобы вдыхать зловоние крови и плоти
«Мемнох, это путь к Богу, избранный самим человеком. По всему свету в мифах поется одна и та же песнь».
«Да, но это потому, что Ты никогда не вмешиваешься, чтобы прервать ее, Ты позволяешь этому совершаться, Ты позволяешь человечеству развиваться, и они в ужасе оглядываются назад на своих животных предков, и они видят, что смертны, и стремятся умилостивить Бога, который обрекает их на все это. Господи, они ищут смысл, но находят в этом одно бессмыслие».
Он посмотрел на меня как на сумасшедшего и какое-то время молчал.
«Ты меня разочаровываешь, – молвил Он затем тихо и кротко. – Ты ранишь Меня, Мемнох, ты ранишь Мое человеческое сердце». – Он протянул вперед руки и прикоснулся загрубевшими ладонями к моему лицу. То были руки человека, немало поработавшего в этом мире, потрудившегося, как никогда не трудился я во время своего краткого визита на землю.
Я закрыл глаза, я молчал. Но что-то на меня нашло! Откровение, прозрение, неожиданное осознание таящейся во всем этом ошибки, но как мог я аргументировать свою мысль? И мог ли я вообще говорить?
Я снова открыл глаза, не высвобождая своих рук из Его и чувствуя мозоли на Его пальцах. Я глядел в Его изможденное лицо. Как же Он голодал, как страдал в этой пустыне и как трудился все эти тридцать лет! О нет, это было несправедливо!
«Что, мой архангел, что несправедливо?» – вопрошал Он меня с бесконечным терпением и человеческой тревогой.
«Господи, они выбирают эти сопряженные со страданием ритуалы, потому что не могут избежать страдания в материальном мире. Материальный мир необходимо преодолеть! Почему должен кто-то испытывать те же страдания, что и человек? Господи, их души являются в преисподнюю изуродованными, перекрученными от боли, черными, как пепел из горнила потерь, несчастий и насилия, кои им пришлось испытать. Страдание – вот зло в этом мире. Страдание – это смерть и разложение. Это ужасно, Господи. Ты не можешь думать, что подобные страдания для кого-то благо. Эти муки, эта невыразимая способность истекать кровью и познать боль и истребление – они должны быть преодолены в этом мире, если человек хочет приблизиться к Богу!»
Он не ответил мне, а лишь опустил руки.
«Мой ангел, – молвил Он наконец, – ты вызываешь во Мне еще большую симпатию сейчас, когда у Меня в груди бьется человеческое сердце. Как ты наивен! Как далек ты от понимания материального мироздания».
«Но ведь именно я уговорил Тебя сойти вниз! Почему ж я далек? Я – ангел-хранитель! Я вижу то, на что другие ангелы не осмеливаются даже взглянуть из страха, что разрыдаются, и это вызовет у Тебя гнев».
«Мемнох, просто-напросто ты не понимаешь, что такое плоть. Эта концепция чересчур сложна для тебя. Что, по-твоему, сделало твои души в преисподней совершенными? Разве не страдание? Да, они, возможно,
Мемнох, жизнь и смерть – это составляющие цикла, а страдания – его побочный продукт. И человеческая способность познать страдания никого не минует! То, что просветленные души, коих ты вывел из преисподней, познали их, то, что они научились принимать красоту мира во всех ее проявлениях, сделало их достойными пройти через небесные врата!»
«Нет, Отче, это неверно! – сказал я. – Ты понял неправильно. О, я понимаю, что произошло».
«Понимаешь? Что ты пытаешься втолковать Мне? То, что Господь Вседержитель, проведя тридцать лет в человеческом обличье, не постиг правды?»
«Именно так! Все это время Ты помнил, что являешься Богом. Ты упоминал моменты, когда Тебе казалось, что Ты сошел с ума или все позабыл, но то были мгновения! Краткие мгновения! И теперь, когда Ты замышляешь собственную смерть, Ты знаешь, ктоТы, и Ты этого не забудешь, верно?»
«Нет, конечно. Мне надлежит быть воплощенным Сыном Божиим, чтобы выполнить Свое пастырство, исполнить Свои чудеса. Суть в этом».
«В таком случае, Господи, Ты не ведаешь, что означает быть во плоти!»
«Как смеешь ты полагать, будто это тебе известно, Мемнох?»
«Когда Ты оставил меня в этом плотском обличье, когда низверг меня к дщерям человеческим, чтобы они исцелили меня и позаботились обо мне, в те ранние времена на этой самой земле, мне не было обещано, что меня возьмут обратно на небеса. Господи, Ты ведешь нечестную игру в этом эксперименте. Ты с самого начала знал, что вернешься назад, что снова станешь Богом!»
«Но кто лучше Меня поймет, что чувствует эта плоть?!» – вопрошал Он.
«Любой смертный, висящий сейчас на кресте на Голгофе за стенами Иерусалима, поймет лучше Тебя!» – отвечал я.
Его глаза расширились при взгляде на меня. Но Он не стал бросать мне вызов. Его молчание тревожило меня. И опять меня поразила мощь выражения Его лица, сияние божества в человеке, что призывало ангела во мне просто замолчать и пасть к Его ногам. Но я не стал это делать!
«Господи, когда я сошел в преисподнюю, – молвил я, – то не знал, вернусь ли когда-нибудь на небеса. Понимаешь? Никто не давал мне обещания, что мне позволят вернуться на небеса, разве не так? Меня учили страдания и мрак, ибо я рисковал тем, что никогда не преодолею их. Разве не видишь?»
Он долго обдумывал мои слова, потом печально покачал головой:
«Мемнох, ну как ты не можешь понять! Когда же человечество ближе всего к Богу, если не в минуты страдания ради любви друг к другу, те минуты, когда один человек умирает во имя жизни другого, когда люди движутся к смерти ради защиты оставшихся позади или защиты той правды о жизни, коей научило их мироздание?»
«Но миру не нужно всего этого, Господи! Нет, нет и нет. Миру не нужны кровь, страдания, войны. Не это учит людей любви! Людей учат теплота и привязанность друг к другу, любовь к детям, любовь в объятиях возлюбленных, способность понимать страдания других людей и желание защитить их, подняться над дикостью, образовав семью ли, клан ли, племя ли, что означает покой и безопасность для всех!»