Менталист. Конфронтация
Шрифт:
— Итого два великих рода на стороне обвиняемого, — император пожевал губы, размышляя. — Что скажет совет?
Совет полностью состоял из мужчин, глав родов с первого по десятый, включая великие дома. Сейчас за столом сидели Анатолий Алфёров и Геннадий Ананьев, остальные были не так важны, как эти двое. Они посматривали им в рот, ожидая негласного вердикта.
Запахло жареным, ибо я не мог похвастать хорошим отношением ни с одним, ни с другим.
Анатолий Алфёров, выглядящий абсолютной противоположностью своего наследника, Дмитрия, сверлил меня взглядом. Ему в ухо что-то шептал Геннадий, остальные ожидали решения.
Если Дима создавал и культивировал образ гламурного мачо, то его отец был абсолютно другим. Невысокий, сухонький, с клочковатой бородой и колючим взглядом. Даже в здании резиденции самого императора он сидел с демонстративно выставленным на стол мечом.
Легендарный воин, имеющий слабый талант, но отточивший своё мастерство на все сто. Его дар в моих глазах не сиял, как у того же отца, но светился, как раскаленный кусок стали. Сущность зверя и магия воды — две такие несвязанные способности.
Говорят, в бою он похож на ураган, может разрубить щенка центуриона всего одним ударом. Сейчас он был занят подготовкой солдат императора, тесно работая с моим отцом.
Ананьев же походил на свежеиспечённый хлеб, румяный и лучащийся довольством. Глаза постоянно полуприкрыты, а на устах улыбка. Нос в форме картошки и два подбородка. Одет в рясу, как у священника, под тканью скрывается не один лишний килограмм.
Но только глупец будет судить о характере главы одного из великих родов по внешности. Жестокий и невероятно умный, второй по приближенности к императору, он заведует всеми складами от резиденции до самых окраин. Локально его можно назвать мэром города, если бы эта должность ещё существовала, Геннадий занял бы ее.
Сейчас толстяк что-то яростно шептал в ухо второго главы великого дома. Алфёров хмурился, не отрывая от меня взгляда. Через пару минут речь Геннадия ускорилась, но Алфёров поднял руку, заканчивая таким образом беседу.
Толстячок в рясе напряжённо рванул подол, возвращаясь на место. Лицо его нельзя было назвать довольным, он раскраснелся, обжигая меня ненавидящим взглядом, будто плетью.
— Мы приняли решение, — коротко сказал Анатолий.
Члены паствы, разделившиеся между Алфёровым и Ананьевым, недоумённо крутили головами. На лицо было явное разделение мнений, но Анатолий решил взять слово, трезво полагая, что никто в совете не пойдёт против него. Толстяку только и оставалось зло смотреть на меня, но долго это не продлилось, глава великого рода быстро взял себя в руки.
— Озвучьте.
Император благосклонно прикрыл глаза, копируя жест Ольги Романовой.
— Общим решением было зафиксировано, — начал Алфёров, в этот момент я прыснул под неодобрительным взглядом толстяка. — Грубое нарушение правил, приведшее к гибели целого рода, включая ни в чём не повинных людей. Совет требует, изгнания обвиняемого.
В зале повисла тишина, даже шёпот присутствующих на трибунах клановых сошёл на нет. Изгнание — это по сути своей завуалированная смертная казнь. Человеку запрещено жить в каком-либо городе, но разрешено существовать вне городских стен.
Было много поселений изгоев, целые фракции и рода, но одиночке там не выжить, однозначно. От такого решения растерялся даже сам император. Но Алфёров был твёрд, на этот раз смотря в глаза моему отцу.
— Я не услышала обвинений, выдвинутых родом, — спокойно заявила Ольга. — Вы можете решать что-то у себя за столом, но в чужие дела вам хода нет. Приговор недействителен.
— Согласен, это слишком сильное заявление, — пробормотал император, совершенно забыв, где находится. — В смысле что?!
— Род уничтожен, — прищурился Алфёров, буквально выплёвывая слова. — А вы вообще не в праве говорить от лица обвиняемого! То, что он помолвлен с вашей дочерью, не даёт вам права…
— Нет, дорогой мой Анатолий Павлович, — проворковала Ольга, наивно хлопая ресницами. — Я говорю от своего рода, а точнее, от присягнувшего моему дому рода Игнатьевых.
Что тут началось! Публику взорвало.
— Какого беса она несёт?
— Это неуважение к погибшим! Великие рода заигрались в небожителей!
— Доказательства! Где доказательства?! Как такое возможно?
— ТИХО! — гаркнул император, заставив всех замолчать.
Ольга всё это время стояла, так и не присев. Обведя затихших представителей знати взглядом, она ухмыльнулась, чем вызвала парочку шепотков. Охранники, стоявшие у дверей, тут же среагировали и после кивка императора вывели смутьянов прочь. Остальные робко замолчали, стараясь не отсвечивать, ведь самое интересное было впереди.
— Поясните присутствующим, что вы имели в виду, — устало попросил правитель, в который раз становясь ведомым в диалоге с Романовой.
— Ровно то, что сказала, — пожала плечами Ольга. — Разрешите войти моим людям? Это будет важно для дела.
— Да, конечно.
Император махнул рукой, двери раскрылись, а в помещение вошли уже знакомые мне люди. Елена была со свежим пластырем на лице и парочкой рассечений на лбу, прихваченных нитками. А вот рядом с ней шёл встретивший меня на входе в поместье Игнатьевых парень.
На его скуле красовался кровоподтёк, но сам он не выглядел пришибленным. Уверенный в себе, что важно, он двигался рука об руку с Еленой. Они прошли прямо до моего постамента, встав рядом. Двуединая ехидно посмотрела на меня, показывая глазами на сидящую в первом ряду Свету.
«Наслаждайся!» — произнесла она одними губами.
Картинка в голове сложилась, все детали заняли свои места.
— Род Игнатьевых теперь официально служит великому роду Романовых, форма — вассалитет. Я как сюзерен рода в согласии с единственным наследником рода, а по совместительству и женихом моей дочери Елены, Александром Игнатьевым, отзываю всякие обвинения.
— Вы можете делать что хотите, но в пределах своего рода, — атаковал Алфёров, возвращая подачу, что принял пару минут назад. — Вот только Фёдор не является представителем ни одного рода, он безродный. К тому же он нарушил закон, что, по сути, означает, что обычный человек посмел напасть на благородного.