Ментовские оборотни
Шрифт:
Она испуганно кивнула мне в ответ.
– Сегодня в роли зайца я, – пришлось мне признаться. – Совсем меня загоняли.
– Кто? Бандиты? – все больше пугалась моя собеседница.
– Нет, это возмущенные телезрители, – ответил я с серьезным видом. – Обычное дело, мэм. Бывает, разыграешь кого-то не того, а он потом гоняется за тобой с двустволкой. У меня шестнадцать одних только огнестрельных ранений, мэм.
– Вы все-таки шутите, – заподозрила девушка.
– Немножко, – не стал я ей перечить. – Я пудрю вам мозги, чтобы выцыганить у вас этот вот мотоцикл
– Покататься?
– Ну, типа, да.
– Легко! – сказала девушка. – А автограф вы мне дадите?
– Конечно! – обнадежил я ее. – Если хотите, могу даже кровью расписаться.
– Зачем же кровью? – взволновалась моя собеседница.
– Прикольно! – использовал я словечко из ее лексикона. – Я множество автографов роздал, а вот кровью чтобы – этого ни разу. И еще, если честно, – я к вам подлизываюсь. Потому что, кроме мотоцикла, я еще хотел у вас попросить все это…
Я сделал жест рукой, давая понять, что речь идет об экипировке моей собеседницы.
– Я вам и так отдам, без крови, – сказала девушка.
Не кровожадная она совсем оказалась.
– Мне надо выехать из Воронцова, – поведал я. – И чтобы при этом меня не узнали.
– Кто? Телезрители? – слабо улыбнулась девушка.
– Да.
– Но далеко вы не уедете.
– Почему?
– Бензин. Там пустой бак.
А я-то думал, что доеду до Кузубова.
– Что, совсем ничего? – расстроился я.
– Километров пять вы, может, и проедете.
Пять – это уже хорошо. Пять – это уже спасение.
– А до станции здесь сколько? – спросил я.
– Как раз пять километров.
– Тогда договоримся так. Я доеду до станции и там оставлю эту технику под присмотром. А если с мотоциклом что-либо случится, я потом Кириллу новый мотоцикл куплю, так ему и передайте.
– А это не его мотоцикл, а мой.
Все в жизни оказывается иначе, чем представлялось нам поначалу. И слова все лживы, и образы тоже. Ты слышишь слово «вонявка», а после обнаруживаешь, что на самом деле это духи. Дипломат на поверку оказывается запутавшимся в финансовых проблемах челноком, а отпрыск дворянского рода – аферистом из Челябинска. Ты думаешь – любовь, а на самом деле тебя всего лишь охмуряют, чтобы все у тебя отнять. И мотоцикл вот этот, как оказывается, не Кириллу принадлежит, а его девушке. Мы ошибаемся почти всегда и истины не знаем, а если кто-то думает, что знает, тот тоже ошибается, естественно, и в этом все мы равны.
Облачившись в байкерские одежды и напялив шлем, я стал неузнаваем. Выехав на параллельную улицу, я буквально нос к носу столкнулся с Тропининым. Он шел по улице быстрым шагом и хотя успел себя немного привести в порядок после того, как я его отдубасил, все-таки выглядел неважно. Он бросил в мою сторону злой взгляд и тут же отвернулся, словно устыдился своего непрезентабельного вида. Стоявший в конце улицы у перегородившей дорогу машины парень все это видел, и демонстративное невнимание Тропинина к моей персоне наверняка меня избавило от множества проблем. Я ехал прямо на парня. Он стоял между машиной и забором, загораживая неширокий проезд, и смотрел на меня. Я подъехал к нему вплотную и остановился. Он смотрел на меня и не двигался с места. Пока что я не видел на его лице ни тревоги, ни агрессии. Я был для него всего лишь мотоциклистом, и Колодина во мне он в упор не видел. Я уже знал, что сделаю, если он меня все-таки признает. Крутану рукоятку газа до упора, мотоцикл вздыбится взбесившимся мустангом и понесется на этого парня – отскочит в сторону, ведь он не самоубийца.
Две или три секунды паузы. Я предупредительно газанул, пока еще не сильно. Парень посторонился. Я сорвал мотоцикл с места и помчался, набирая скорость, словно боялся, что они там, у меня за спиной, передумают вдруг.
Я выскочил из Воронцова. Дорога до станции заняла у меня менее пяти минут. Всей станции здесь было – две посадочные платформы. Даже кассы нет. К счастью, рядом обнаружился железнодорожный переезд и там был дежурный, хромоногий мужичок с загорелым до азиатской смуглости лицом. Он вышел ко мне из своей будки, когда я у стены пристраивал мотоцикл. Я снял с головы шлем. Мужичок подозрительно прищурился в тщетной попытке вспомнить, кто я такой. Мое лицо ему явно было знакомо, но он, по-видимому, даже мысли не допускал, что здесь, на забытом богом переезде, действительно может оказаться человек из телевизора, и поэтому безуспешно пытался признать во мне кого-то, кого он видел прежде в здешних местах – и никак не мог вспомнить.
Я попросил его присмотреть за мотоциклом и тут же подкрепил свою просьбу тысячерублевой купюрой.
– Это что? – спросил мужичок, подозрительно глядя на деньги.
Даже не сделал попытки взять их в руки.
– Это вам за хлопоты, – просветил я его. – Я вечером мотоцикл заберу.
– Мне не надо.
– Зачем же отказываться от денег? – попенял я ему мягко.
– Я денег не возьму. И мотоцикл свой забирайте.
Только теперь я обнаружил клокотавшую в нем неприязнь.
– Ездиют тут, – сказал мужичок уже почти с ненавистью. – Прям через рельсы. Мимо шлагбаума. Тьфу!
Ого, какие сложные у него отношения с мотоциклистами. Но мне некуда было деваться. Если верить хозяйке мотоцикла, в баке бензина уже нет. И лучше бросить это дорогостоящее железо здесь, чем где-то на абсолютно безлюдной дороге.
– Вы знаете, чей это мотоцикл, папаша? – спросил я веско.
Мужичок смотрел настороженно.
– Вам фамилия Кузубов о чем-либо говорит?
– Начальник, что ли, милиции? – заосторожничал мужичок.
– Ага.
– Так вы сынок его! – внезапно восхитился мужичок, меняя гнев на милость. – То-то я смотрю – лицо знакомое! А вы Кузубов! Ну прямо вылитый папаша!
Я непроизвольно провел по волосам рукой, пугаясь обнаружить у себя на голове кузубовскую лысину. Но обошлось.
– Так я могу вам мотоцикл доверить? – спросил я, пряча невостребованную тысячу в свой карман.
– А как же! У нас железная дорога! Порядок здесь во всем! Еще со времен товарища Кагановича так повелось! Железный был нарком! Небось слыхали?