Ментовский крюк
Шрифт:
– А «басмачи»?
Щека господина Зайцына непроизвольно дернулась, словно его ударили или сильно укололи.
– Борис, ты не прав, – проговорил он нарочито ровным металлическим голосом. – Раньше я что-то не замечал за тобой этой манеры – совать нос в чужие дела. Может, ты только поэтому еще и живой? Мой тебе совет – продолжай и дальше в таком же духе. Знаешь, что продлевает жизнь надежнее, чем стволовые клетки? Это молчание.
Кудряш раздул ноздри. Так с ним давно никто не разговаривал. А тут – сначала мент в самолете, потом московский выскочка, теперь этот
– Пугаешь?
Зайцын усмехнулся.
– Кого, тебя? Боря, да тебя убить гораздо легче, чем напугать. А убить тебя непросто. Я тебя элементарно пре-ду-пре-жда-ю. Как друг.
– С такими друзьями и врагов не надо, – пробормотал Кудряш, подхватил со стола стоявший перед директором графинчик с водкой, опрокинул его в глотку одним махом и вылетел так же стремительно, как и появился.
Когда он исчез, директор некоторое время оставался сидеть, не меняя позы.
«Киллер, значит. Мясник, – рассуждал он про себя. – Оно, конечно, верно, уволить-то меня проще, чем убить. Зато убить – надежнее. Нет человека – нет и проблемы. Ну, что же, как говорится, кто предупрежден, тот смеется последним».
И он щелчком пальцев подозвал официанта.
– Посчитай мои убытки, – распорядился он.
Только выйдя на улицу, директор Зайцын достал мобильник и набрал номер, который держал не в памяти телефона, а в своей собственной. Это был номер хозяина «Агронавта», известного большинству только по кличке Мозг. Зайцын не сразу решился ему позвонить. Что, если московский юрист от господина Мирского и в самом деле киллер, и Мозг в курсе его приезда? Но и тогда Зайцын ничего не терял, сообщив ему эту информацию. Тем более что всю ответственность за панику свалил на Кудряша.
Мозг выслушал внимательно, выдержал паузу и ответил:
– Я сам проверю, что он за юрист. Возможно, Мирский что-то от нас скрывает. Он любит тайны.
И отключился. О том, что господин Мирский все свои тайны унес с собой в могилу, Мозг сообщать не стал.
Зайцын напрягся. Вечер переставал быть скучным и томным, наступало время действий.
До города Гуров добрался на самосвале. В кабине он немного отогрелся. Тем не менее, вернувшись в отель, сыщик первым делом принял обжигающе горячую ванну, затем – ледяной душ. После этого он ощутил значительное облегчение. Захотелось спать. Но спать было нельзя. Полковник достал бутылку коньяка и включил кофеварку. Тут и Крячко подоспел. Он сразу увидел бутылку и учуял запах кофе.
– Чур, мне первому! – с порога заявил он. – Я задубел, как мамонт в вечной мерзлоте. Там, на небесах, жуткая холодрыга. И как это птички и ангелы на лету не замерзают?
Гуров налил себе и Станиславу коньяка. Они выпили, затем усугубили состояние горячим кофе.
– Выйдем на балкон, покурим, – предложил Гуров.
Когда они вышли на холод, он поежился и плотно притворил балконную дверь.
– Придется еще немного померзнуть, Стас. Думаю, микрофончик-то мне уже поставили. И тебе, наверное, тоже. Лавина тронулась. И все больше набирает скорость. Ты можешь меня поздравить: я только что был изнасилован Ксенией Мартыновной Пахомовой. В особо циничной форме.
Крячко едва не разинул рот от удивления.
– И как же она, слабая женщина, с тобой справилась? Личным обаянием или с помощью приворотного зелья?
Гуров пожал плечами.
– Прелестей ей, конечно, не занимать, но главным достоинством было какое-то снотворное. Думаю, этим же снадобьем угостили Фердыщенкова и сторожей со склада. Кроме того, у насильницы был сообщник. И это не кто иной, как Аверин.
Крячко осторожно заглянул другу за спину, словно боялся увидеть у него хвост.
– Это как же? Неужели он тебя обесчестил?
Гуров успокоил его:
– Нет, не в том смысле. В сцене секса участвовали только я и она. Я уверен, что Аверин, если это был он, вел видеосъемку.
Крячко наморщил лоб.
– Ты сказал: «Уверен»? То есть ты веришь, но не знаешь точно?
– Я был в отключке. Остались догадки и обрывки воспоминаний.
– А факты? Улики?
– Элементарно, Ватсон. У меня трусы надеты наизнанку. Я это обнаружил, когда решил помочиться.
Лицо Крячко приняло оживленное выражение.
– Это значит, что тебе битому быть! Могу выручить, раз такая судьба. Обещаю лупить вполсилы и не по лицу.
– Нет! Это значит, что трусы с меня снимали, а потом снова надели. Но второпях перепутали и напялили наизнанку. Такая вот дедукция.
– А может быть, это сделали нарочно?
– Что сделали нарочно? Сняли трусы? Ну, конечно, не случайно!
– Лева, иногда ты становишься на редкость бестолков. Может быть, трусы на тебя нарочно надели наизнанку, чтобы ты был в курсе. А может, ничего и не было, а сделали это нарочно, чтобы ввести тебя в заблуждение. Вот тебе и дедукция.
Гуров сокрушенно кивнул.
– Как говорится, что выросло, то выросло. Так что я теперь порнозвездун. Оскоромился на старости лет.
Крячко тяжело вздохнул.
– Ладно, не переживай. У меня похожая ситуация. Диагноз аналогичный – супружеская измена, отягченная алкогольными излишествами.
И вкратце рассказал другу свою историю. Гуров посмотрел на него с пониманием и сочувствием.
– Допился, значит? И ничего не помнишь? Да и я не лучше. Получается, сраму обрели, но без всяческого удовольствия. Вот уж точно – на ровном месте…
– Да мордой об асфальт, – закончил за друга Крячко.
Время шло, а друзья-сыщики все еще топтали мокрый снег на балконе гуровского люкса и обсуждали сложившуюся ситуацию.
Крячко озадаченно почесал за ухом. За долгие годы общения он непроизвольно перенял у генерала Орлова некоторые из его привычек.
– Не нравится мне это, Лева, – проворчал он. – С одной стороны, убит друг президента, дело на контроле и все такое. А с другой – из всех оперов работают только пара «студентов», пара «оборотней» и начальник собственной персоной. Остальных разогнали по командировкам и горячим точкам будто нарочно, чтобы не мешали или не болтали лишнего.