Меня называют Капуцином
Шрифт:
Новая анатомия
У одной маленькой девочки на носу выросли две голубые ленты. Случай особенно редкий, ибо на одной ленте было написано «Марс», а на другой «Юпитер».
«Хорошо
Хорошо бы в общественных садах отвести аллейки для тихого гуляния, с двухместными скамеечками стоящими на расстоянии 2 метров друг от друга, причем между скамеечками посадить густые кусты, чтобы сидящий на одной скамеечке не видел, что делается на другой. На этих тихих аллейках установить следующие правила:
1). На аллейки запрещен вход детям, как одним, так и с родителями. 2). Запрещен всякий шум и громкий разговор. 3). К мужчине на скамейке имеет право сесть только женщина, а к женщине только мужчина. 4). Если сидящий на скамейке кладет рядом на свободное сидение руку или какой-нибудь предмет, то подсесть нельзя.
«Вот что плохо…»
Вот что плохо:
Современный «культурный» вкус.
Тихон Чурилин.
Пастернак.
Худ. Лебедев.
Худ. Акимов.
Палеховские мастера.
Изд. Academia.
Косые карманы.
Широкие лацканы на мужск. пиджаках.
Мода на худощавых женщин.
Танго.
Кино.
Тон девиц: отстаньте!
Оркестр Рейнобль.
Патефон, джаз.
Сокращение слова из «метрополитен» в «метро».
«Окно, занавешенное шторой…»
Окно, занавешенное шторой, все больше и больше светлело, потому что начался день. Заскрипели полы, запели двери, в квартирах задвигали стульями. Ружецкий, вылезая из кровати, упал на пол и разбил себе лицо. Он торопился на службу и потому вышел на улицу, прикрыв лицо просто руками. Руки мешали Ружецкому видеть куда он идет и потому он дважды налетел на афишную будку, толкнул какого-то старичка в коленкоровой шапке с меховыми наушниками, чем и привел старичка в такую ярость, что случившийся тут поблизости дворник старающийся поймать лопатой кошку, сказал расходившемуся старичку: «Стыдно, батька, в твои-то года так безобразничать!»
«Вот начальник военного округа…»
Вот начальник военного округа подошел к своей жене, поцеловал ее в рот, погладил ее рукой по шее и залез на лошадь.
– До свидания! – крикнул начальник военного округа и уехал.
Вечером начальник военного округа приехал обратно. Опять поцеловал жену в рот, погладил ее рукой по шее и лег спать.
Ночью жена начальника скоропостижно умерла.
Утром начальник военного округа проснулся и, увидев свою жену мертвой, с ужасом выскочил из кровати.
Смерть старичка
У одного старичка из носа выскочил маленький шарик и упал на землю. Старичок нагнулся, чтобы поднять этот шарик и тут у него из глаза выскочила маленькая палочка и тоже упала на землю. Старичок испугался и, не зная что делать, пошевелил губами. В это время у старичка изо рта выскочил маленький квадратик. Старичок схватил рот рукой, но тут у старичка из рукава выскочила маленькая мышка. Старичку от страха сделалось нехорошо и он, чтобы не упасть, сел на корточки. Но тут в старичке что-то хрустнуло и он как мягкая плюшевая шуба, повалился на землю. Тут у старичка из прорешки выскочил длинненький прутик, и на самом конце этого прутика сидела тоненькая птичка. Старичок хотел крикнуть, но у него одна челюсть зашла за другую, и он, вместо того, чтобы крикнуть, только слабо икнул и закрыл один глаз. Другой глаз у старичка остался открытым и перестав двигаться и блестеть, стал неподвижным и мутным, как у мертвого человека. Так настигла коварная смерть старичка, не знавшего своего часа.
Воспоминания одного мудрого старика
Я был очень мудрым стариком.
Теперь я уже не то, считайте даже, что меня нет; Но было время, когда любой из вас пришел бы ко мне, и какая бы тяжесть ни томила его душу, какие бы грехи ни терзали его мысли, я бы обнял его и сказал: «Сын мой, утешься, ибо никакая тяжесть души твоей не томит и никаких грехов не вижу я в теле твоем», и он убежал бы от меня счастливый и радостный.
Я был велик и силен. Люди, встречая меня на улице, шарахались в сторону, и я проходил сквозь толпу как утюг.
Мне часто целовали ноги, но я не протестовал, я знал, что достоин этого. Зачем лишать людей радости почтить меня? Я даже сам, будучи черезвычайно гибким в теле, попробовал поцеловать себе свою собственную ногу. Я сел на скамейку, взял в руки свою правую ногу и подтянул ее к лицу. Мне удалось поцеловать большой палец на ноге. Я был счастлив. Я понял счастье других людей.
Все преклонялись передо мной! И не только люди, даже звери, даже разные букашки ползали передо мной и виляли своими хвостами. А кошки! Те просто души во мне не чаяли и, каким-то образом, сцепившись лапами друг с другом, бежали передо мной, когда я шел по лестнице.
В то время я был действительно очень мудр и все понимал. Не было такой вещи перед которой я встал бы в тупик. Одна минута напряжения моего чудовищного ума, и самый сложный вопрос разрешался наипростейшим образом. Меня даже водили в Институт Мозга и показывали ученым профессорам. Те электричеством измерили мой ум и просто опупели. «Мы никогда, ничего подобного не видали», – сказали они.
Я был женат, но редко видел свою жену. Она боялась меня: колоссальность моего ума подавляла ее. Она не жила, а трепетала, и если я смотрел на нее, она начинала икать. Мы долго жили с ней вместе, но потом она кажется куда-то исчезла; точно не помню.
Память, это вообще явление странное. Как трудно бывает что-нибудь запомнить и как легко забыть! А то и так бывает: запомнишь одно, а вспомнишь совсем другое. Или: запомнишь что-нибудь с трудом, но очень крепко, а потом ничего вспомнить не сможешь. Так тоже бывает. Я бы всем советовал поработать над своей памятью.
Я был всегда справедлив и зря никого не бил, потому что, когда кого-нибудь бьешь, то всегда шалеешь и тут можно переборщить. Детей, например, никогда не надо бить ножом или вообще чем-нибудь железным, а женщин, наоборот: никогда не следует бить ногой. Животные, те, говорят, выносливее. Но я производил в этом направлении опыты и знаю, что это не всегда так.