Меня не видно изнутри
Шрифт:
– В море? Сейчас?
– Нет, после дождичка в четверг, – с издёвкой ответила Марго. – Давай, Алекс! Тебе понравится! Сегодня отличная погода, а к полудню море прогреется в самый раз.
Я наконец отыскала халат под сползшим на пол покрывалом и, стуча зубами, закуталась в него по уши как несчастная бродяжка. Утренние перепады температуры начинали меня бесить.
– Сомневаюсь, что от моря пойдет пар, – саркастично проклацала я. – Можно мне посмотреть с берега, как ты купаешься?
Марго с укором посмотрела на меня и демонстративно спрыгнула с кровати. Это означало категорическое и бесповоротное «НЕТ». Именно так – жирными огромными буквами, исполненными отборного психологического давления.
Я вздохнула. Никакое, даже летнее утро не казалось мне приятно свежим. Во многом благодаря многочисленным зимним пробуждениям, что врезались в память как ледокол альпиниста: кромешная темень, сквозь утеплённую поролоном раму ноет вьюга, за морозными узорами на окнах тлеют фонари, а я сонно сижу на кровати в наполовину надетых шерстяных колготках.
Представив, что было бы, если бы Марго посетила мой город в качестве гостя, я усмехнулась. Кто бы кого тогда будил?
Марго по-прежнему ждала положительного ответа. Будто есть выбор… Я готова следовать за ней куда угодно. Даже купаться утром в мокром море.
– Ладно. Сейчас соберусь.
– Отлично. Жду внизу, – она улыбнулась и, подхватив пустой стакан, протанцевала к двери, – Не забудь про купальник, а то я тебя прямо так в воду спихну.
Марго игриво погрозила мне указательным пальцем и скрылась в коридоре.
Очереди в ванную не было. Все давно встали.
Повернув защелку на двери, я пустила в душе горячую воду и, пока нагревалась кабинка, осмотрелась. Над раковиной висело широкое, квадратное, ангельски чистое зеркало. Взглянув в него, я поморщилась и пригладила пальцами всклокоченные волосы.
Бледная девушка в отражении тоже устремила на меня любопытный взгляд. Маленький рост. Обычные черты лица. Очень и очень длинные темные волосы – сейчас все спутанные как после игры в чехарду, с одной стороны заправлены за ухо. Глаза, небольшие и близко посаженные – голубые с жёлтым – прячут подсолнухи посреди ясного неба. Рот, на первый взгляд невыразительный, легко превращается в широкую улыбку. Девушка повернулась, и я искоса взглянула на классический греческий профиль – то был отголосок древних корней.
От воды поднялся пар. Я повесила халат на крючок и повертелась перед зеркалом, пока оно не запотело – никто не смотрит, мне не стыдно. Я никогда не была по-настоящему худой или толстой, разве что пухленькой, и утешительно называла свою фигуру классически женственной, а однажды даже нашла приятное сходство с моделью на картине Роберто Ферри «Anima Mundi».
В мягких, сглаженных формах не было ничего удивительного. Спорт давался мне нелегко, да и любовь ко вкусной еде стройности не способствовала. Ужины, как накануне, грозили тем, что подобными темпами к отъезду я приму форму шара. Как вообще можно похудеть, когда даже Равелы кормят как на убой – при их-то привычке ужин скармливать врагу?.. Хм…
Надеюсь, я им не враг?
Я быстро приняла душ, снова влезла в халат и отправилась вниз. Родители Марго и Этан сегодня работали дома – они собрались в столовой, обложившись бумагами. Остальных видно не было. Только из комнаты Натана слышался подозрительный треск. Завтрак накрыли на кухне. Марго сидела за столом напротив пустой тарелки, скрашивая ожидание игрой в тетрис на мобильном, но, услышав шаги, даже не подняла головы от экрана.
– На море шторм, – мрачно заявила она и насупилась пуще прежнего, словно это я выплясывала ночью на берегу ритуальные танцы с бубном. Я чуть не извинилась.
На сервированном столе, покрытом хрустящей отглаженной белой скатертью, стояла большая коробка фруктовых мюсли, рядом возвышались стопки блинчиков и вафель, окружённые баночками с джемом, маслом, сыром, сгущенным молоком, термостатным домашним йогуртом…
Кто-то заботливо поджарил тосты, но для них уже не хватило места в желудке: блинчики были слишком сытными. Свежесваренный кофе со сливками – а приготовление кофе в Атермонте было национальной гордостью – оказался просто божественным, только наслаждалась я им в одиночестве. Марго редко пила кофе и пообещала позже угостить меня любимым чаем.
Так как купание отменилось, нас с Марго отправили за хлебом к обеду. Несмотря на проказливый ветер, погода стояла отличная. Под отдаленный шум моря, томящегося в ожидании, мы неспешно прошлись по ярко освещённому двору, подставляя лица тёплым лучам.
Ворота на участке Равелов были весьма внушительными, и потому их оснастили специальным механизмом с кодовой панелью доступа. Но, что парадоксально, при всей этой официальности они всегда были гостеприимно распахнуты. Чужие шагнуть во внутренние владения просто не решались. Для пущего веселья мы с Марго по-хозяйски прокатились на тяжеленных створах туда-сюда и в приподнятом настроении выпрыгнули на сияющий Лазурный проспект.
Атермонт предстал во всей красе: сочные цвета, свет, фактура… Нас точно окружило сказочное Средневековье. Не хватало разве что горожан в исторических костюмах. Гладкие мостовые из плоского булыжника складывались в чистые узкие улочки. По сторонам вдоль жёлтых плиточных тротуаров выстроились дома с классическими эркерами или прагматичным фахверком стен. Яркие фасады венчали щипецы, декорированные лепниной и резьбой. На крышах переливалась чешуя черепицы. Среди зелени прятались аккуратные калитки, а живые изгороди – туя, кипарис, можжевельник – скрывали дворики кружевной тенью. Глаз не отвести.
Несмотря на разностилицу, всё гармонично сочеталось между собой. Симметричную классику разбавлял воздушный прованс, гротескную изящность модерна – незатейливый рустик. Встречалась и неоготика: стройные рядки ланцетовидных окон, заполненные цветными витражами, в дневном свете раскладывались радугой. Высокие, увенчанные шпилями башенки особняков точно старательные дети копировали выступающую над городом крышу Кафедрального собора.
Я и не заметила, как мы оказалась на месте. Вход увенчивала деревянная вывеска: