Меня не видно изнутри
Шрифт:
Море всегда рядом.
Море было рядом весь год, но не так, как сейчас. Хотя Академия Билберри располагалась недалеко от побережья, чтобы попасть на пляж, приходилось как следует потрудиться. Попотеть, пересекая холмистые дорожки, крутые подъёмы и усыпанные камушками пыльные спуски. Либо собраться с духом и перенести утомительную дорогу в душном автобусе, плотно набитом пассажирами. Или же сгорать от стыда в такси, которое оплачивает (опять) Марго. Ездить на море из Билберри я не любила.
Я часто отказывалась, ссылаясь на гору учебных долгов. Или жаловалась на «ужасное самочувствие». Или говорила, что работаю над своей несуществующей книгой – с течением времени Марго стала чуть ли не вытягивать её из меня клещами. По сути, уговаривая меня поехать в Атермонт, она надеялась, что уж там-то, в кругу новых лиц и впечатлений я точно создам шедевр. Учитывая мою замкнутость, затея весьма сомнительная, но кто я такая, чтоб спорить с Марго?
В остальном всё шло просто прекрасно. Разве что… странная корова, сидящая на лугу по-собачьи с автомобильной шиной на шее, заставила меня усомниться в адекватности происходящего. Не успев отойти от шока, я попыталась разглядеть стремительно удаляющийся вид, но спустя секунду луг скрылся за поворотом вместе с лёгким налётом абсурда.
На окутанном туманом перроне нас ждал красивый ухоженный мужчина лет пятидесяти – отец Марго. Мистер Равел сосредоточенно хмурился, глядя на светящийся экран тонкого как английский юмор смартфона, но стоило ему услышать голос дочери – тут же убрал гаджет во внутренний карман пиджака. Он с бескрайней улыбкой развёл руки в стороны, готовый принять Марго в покровительственные объятия.
Напористостью, подвижной мимикой и даже манерой говорить – они были похожи как две капли воды. В каждом жесте Марго чувствовалась отцовская непоколебимая уверенность, успешно превращённая благодаря детской непосредственности в обаятельную назойливость. Я же беззастенчиво окрестила эту черту «заноза в заднице».
Без преувеличения, Марго была настолько же упряма, насколько красива. Светло-каштановые волосы блестели лёгкими естественными локонами, как в рекламе шампуня. Синева глаз глотала глубиной точно небо на туристических брошюрах. С её лица можно было писать портреты высших эльфов, а фигура выглядела бы безукоризненно даже на полотне кубиста.
Всё в ней нравилось всем. А благодаря богатству семьи Марго половина Академии набивалась к ней в друзья. Весь учебный год я безуспешно гадала, почему же она выбрала лучшей подругой именно меня? Желала выгодно выглядеть на моём фоне или из жалости? Но спрашивать, разумеется, я не собиралась.
Высокая, стройная, гибкая и воздушная как ангел, Марго представляла собой влажную фантазию большинства студентов Академии. Мечты их так и оставались мечтами – ни на одну симпатию за всё время она ни разу не ответила взаимно. Её непоседливость и широта интересов вкупе с женственными нарядами – например, игра в футбол в шифоновом платье – окончательно и бесповоротно дурманила мозги парням. Я же рядом с ней становилась незаметной для всех, будто оставленный в углу мешок картошки. Впрочем, меня это вполне устраивало.
Долгое время я была убеждена, что у Марго вовсе нет недостатков и комплексов. Только спустя семестр, случайно наткнувшись на её дневник, я узнала, что у Марго буквенная дислексия. Вечная путаница в символах казалась достаточно серьезной помехой для журналиста, однако моя подруга умудрилась не только блестяще сдать вступительные экзамены в Билберри, но и получить высший итоговый балл по каждой дисциплине на курсе. Весь январь я звала её ведьмой, на что Марго только улыбалась, даже не пытаясь этого отрицать.
Из размышлений меня вытянуло настойчивое прикосновение.
Отец Марго выхватил из моей руки чемодан. Увесистый саквояж дочери, её рюкзак и море пакетов в мгновение ока оказались в другой его руке, а сама она сарделькой повисла на его шее, расцеловывая то одну, то другую щёку. На миг опустив чемодан, мистер Равел с нежностью прижал губы к растрёпанной макушке Марго и погладил её по взмокшим от духоты волосам. Обаятельная ямочка на его безупречно выбритой щеке смутно напомнила улыбку моего папы.
Я сразу соскучилась по родителям и пожалела о том, что не поехала домой. Чтобы не прослезиться, пришлось сделать вид, что я увлеченно поправляю лямки рюкзачка. Немного поморгав, как бы протирая воспалённые от дорожной пыли глаза, я одарила мистера Равела улыбкой от уха до уха и представилась…
Ах, да. Что это я молчу. Я представилась.
– Здравствуйте. Меня зовут… Алекс.
– Очень приятно, Алекс, – сдержанно, с вежливым обаянием произнёс он. – Я Айзек Равел, отец Маргариты. Рад знакомству.
– И я.
Он протянул свободную руку, чтобы пожать мою. Ладонь его оказалась крепкой, тёплой и слегка грубой – похоже, несмотря на сферу интеллектуальной деятельности, Айзек не брезговал и ручным трудом. У моего папы ладони тоже всегда были сухими и немного мозолистыми – он работал плотником. Мистер Равел мало походил на плотника: одет он был с иголочки, а взгляд голубых глаз был слишком уж цепким. Взгляд человека волевого и расчётливого – судьи, а не ремесленника.
Мистер и миссис Равел владели адвокатской конторой. Судя по историям Марго, исполненным слепого детского обожания, фирма её родителей была одной из крупнейших в регионе. Равелы не один год занимались юридической практикой и достигли столь высокого престижа, что превратили профессию в семейное дело. Было ясно – как прозрачен деревенский воздух, – что со временем благосостояние фамилии будет только расти. Вместе с благосостоянием росло и количество детей Равелов – у Марго было два брата и две сестры.
Не будь я наслышана о родителях Марго, в жизни бы не подумала, что у них пятеро детей. Несвойственная возрасту миловидность миссис Равел вызывала какой-то недоверчивый интерес. Незнакомые люди часто принимали Марго и её мать за сестёр. Ошиблась и я, впервые увидев их общий снимок. Неуёмная фантазия наталкивала меня на мысль, что где-то под особняком Равелов спрятан вампирский склеп или философский камень. Но, прежде чем проводить расследование, нужно было, по крайней мере, добраться до их дома.