Меняя историю
Шрифт:
– Ничего, Олег, когда-нибудь и у нас научатся делать не хуже.
– Ты думаешь?
– Не думаю, знаю!
Был бы я генсеком, первым делом наладил бы выпуск качественных товаров. Не постеснялся бы передрать лучшие образцы той же импортной техники. Сначала можно выпускать и по лицензии, вон как китайцы, а затем уже внедрять что-то своё. Впрочем, вслух свои мысли я озвучивать не стал, а вместо этого поделился, если можно так выразиться, творческими планами. Рассказал, что забросил в «Юность» повесть, которая может стать началом серии о русском Шерлоке Холмсе. И если вдруг мои вещи соберутся экранизировать, то в главной роли я вижу только Янковского. Естественно,
– С будильником, играет «Вальс Грибоедова» и «Турецкий марш», – радовался, как маленький, Янковский. – А ещё подсветка и автоматический календарь. Шестьдесят рублей за них отдал, достали по блату.
– Действительно, интересная вещь, – скрывая улыбку, приподнял я брови. – А у нас в Пензе выпускают часы «Заря», тоже вроде ничего, хвалят.
От дальнейшего обсуждения часовой промышленности СССР нас отвлекли подъехавшие Высоцкий с Мариной.
– Такой у тебя точно нет! – заявил Володя, уже на крыльце вручая мне гитару. – Америка, легендарная «Gibson». Честно скажу, мне её подарили, но она шестиструнная, а я всю жизнь играю на семиструнке. Муха не сидела. Запомнил твоё выступление у Ники, хорошая гитара ещё никому не помешала.
– Спасибо, как ты точно угадал! Моя что-то рассохлась, играть невозможно стало.
– А для Валентины у меня тоже есть презент, – довольно чисто по-русски выговорила Марина (всё же, насколько я помнил, родители у неё русские, хоть и эмигранты) и вручила ещё больше обалдевшей от счастья супруге набор французской косметики.
Обнялся Высоцкий с Янковским, который, в свою очередь, галантно поцеловал руку Влади, а там и Окуджава с женой пожаловали. Булат Шалвович презентовал нам изумительной работы рог с позолоченной чеканкой ручной работы у основания и на заострённом конце. Остальная часть была покрыта лакированной росписью, изображавшей работу виноградарей.
– Из коллекции Сталина, ему в 1937-м этот «Рог изобилия» подарили грузинские виноградари, – огорошил меня Окуджава и махнул рукой. – Даже не спрашивайте, как он у меня оказался, там полудетективная история, в которой замешаны большие люди.
Тут же нарисовался и Давид Израилевич, отметившись старинными настенными часами, которые, пыхтя, приволок из своей резиденции. Не иначе, они у него там лежали не один год, прежде чем нашёлся повод кому-то их подарить. По словам же самого Раха, когда-то часы висели на даче Чуковского, я поверил ему на слово. Причём, несмотря ни на что, часы работали, и я тут же вбил в стену гостиной пару гвоздей, на которые и водрузил подарок с позолоченными гирьками и маятником.
Данька уже вовсю дрых в спальне на втором этаже. Договорились с Валей и Ленкой, что каждые полчаса будем ходить, поглядывать. И все расселись за столом. Первым пришлось выступать мне, как гостеприимному хозяину.
– Я не мастер говорить торжественные речи… Спасибо, что пришли, очень приятно видеть за нашим столом таких замечательных людей. Столько подарков… Мы вам с Валентиной очень признательны! Этот бокал шампанского я поднимаю за ваше здоровье и благополучие!
Затем по старшинству говорил Булат Шалвович. Вернее, не говорил, а пел, исполнив под подаренную мне Высоцким гитару написанную в прошлом году песню «Пожелание друзьям». Я-то уже знал её и сам поигрывал в будущем, а вот для моей супруги и Янковского песня стала откровением.
Тем более что жизнь короткая такая…Закончив, Окуджава отложил в сторону инструмент. Все пребывали в лёгкой задумчивости.
– А я в песнях не силён, поэтому скажу прозой, – встал Янковский. – Хочу поднять тост за хозяйку этого дома. Каждая женщина должна быть Евой, умеющей создать свой маленький рай вокруг себя и своих близких. Желаю Валентине создать в новом доме рай: уют, тепло, покой, атмосферу любви, дружелюбия и жизнерадостности. За хозяйку, за её тёплые, заботливые руки, за то, чтобы этот дом и в будущем радовал наши сердца!
Валя просто пожирала актёра глазами, так что мне пришлось незаметно под столом толкнуть её ногу. Она тут же покрылась румянцем и торопливо выпила свою рюмку. Теперь супруга могла позволить себе спиртное хотя бы в небольших количествах, поскольку с грудным вскармливанием было покончено.
Высоцкий выразился проще:
– Ну, с новосельем, чтобы эти стены помогали тебе творить, а твоим близким давали чувство покоя и уюта!
Давид Израилевич выдал короткий, но сильный тост:
– Я пью за то, чтобы наши враги жили на одну зарплату и сахар имели только в моче!
Правда, после этого всё же добавил классическое поздравление с новосельем, пожелав долгой и счастливой жизни на новом месте, в которой он готов быть первым помощником. Ну ещё бы, куда без этого «завхоза»!
Марина и Ольга Владимировна обошлись без тостов, за них всё сказали мужья. Витя, словно находясь в прострации, сидел рядом с Ленкой и скромно ковырял вилкой в своей тарелке. Похоже, парень пребывал в лёгком шоке от такого собрания звёздных гостей. Но после пары бокалов вина он оживился и даже попытался вставить пару слов в завязавшуюся беседу. Впрочем, его попытки практически никто не заметил. Тем временем тема беседы перескочила на фильмы Леонида Гайдая.
– Я и говорю, что фильмы Гайдая не несут в себе никакой смысловой нагрузки, – горячился подвыпивший Янковский. – Что за фильм ни возьми – сплошная клоунада. Это при всём моём уважении к тем же Олегу Далю, Андрею Миронову и Анатолию Папанову, да и другим актёрам.
– А я ведь едва не сыграл у него Бендера в «12 стульях», – с ноткой грусти вспомнил Высоцкий. – В последний момент кому-то наверху моя кандидатура показалась сомнительной, и утвердили Гомиашвили. Сейчас ты и меня ругал бы?
– Так ведь не утвердили же! А если бы снялся – может, и ругал. Хотя это едва ли не единственный фильм Гайдая, за который не так стыдно.
– Молодые люди, не всё же кино должно нести в массы идеологическую примесь. Оно должно и развлекать иногда, – не сдержался Окуджава.
– Вот-вот, – поддакнул Давид Израилевич, – жизнь и без того нелёгкая, а кино должно стать отдушиной. Нам-то с Булатом Шалвовичем с высоты прожитых лет виднее.
Затем разговор перешёл на футбол. Вспомнили прошедший чемпионат Европы, куда наша сборная не пробилась, и издевательский для вратаря гол с пенальти чеха Паненки в финальном матче. Поговорили о поэзии. Выяснилось, что Высоцкий увлекается стихами средневековых восточных поэтов – китайца Ли Бо и японца Басё. Не удержался, пожаловался, что не берут его в Союз писателей СССР. Находясь под спиртными парами, я самонадеянно пообещал решить этот вопрос, сам толком не понимая, как такое дело провернуть.