Меняю адреса
Шрифт:
По краю, ты проведи.
Ты проведи меня мимо камней,
Которые – срок собрать.
Ты проведи меня мимо семей,
В которых – на брата брат.
Мимо пожаров, что вечно кипят,
Слепой проведи тропой,
Где чаще встретишь прикрывших себя,
Чем тех, кто прикрыл собой.
Мимо знамен и раззявленных ртов,
Всех тех, кто кричат вослед.
Там, где бабло, нефть и чью-нибудь кровь,
Всё варят в одном котле.
Где покаяния всякий просил,
Надеюсь,
Ты проведи, сколь останется сил,
Дай выйти на чернозем.
Кресты да могилы – бескрайняя доль,
Курганы пучат зобы.
Ты проведи, да запомнить позволь…
И разреши позабыть.
ПРОСТО ЖИТЬ
Просто жить бы на белом свете,
И не рвать ни рубах, ни жил.
Не по плану и не по смете,
Жить и знать, что не зря ты жил.
У груди не носить бы память,
Раскаленную добела,
Просто знать – все что было с нами,
Всё прошло давно, всё – зола.
То родной дом, то дом казённый,
Успевай только дни тасуй.
Просто верить бы, что несём мы
Каждый крест свой – и в этом суть.
Просто жить бы на белом свете,
Не монетой – струной звенеть.
Столько песен еще не спетых,
Просто слушать бы, просто петь.
И глядеть, как взрослеют дети,
И над вешней рекой стоять.
Просто жить бы на белом свете,
Да планида у всех своя.
Дней грядущих тревожней поступь,
И ты шепчешь опять: «Скажи,
Почему, Боже, так не просто
На земле этой просто жить?»
СТОЯЛА ДОПОЗДНА У ДОМА «НЕОТЛОЖКА»
Стояла допоздна у дома «неотложка».
Ночник в его окне горел, едва дыша.
Но на исходе дня скользнула из окошка
Испуганно его уставшая душа.
Лишь птицы вдалеке кричали оголтело,
И старый сонный двор был снегом занесён.
В распятие окна он на свое же тело,
Смотрел и понимал: вот, в общем-то, и всё.
А в вышине был свет. И к свету он поднялся –
Как будто в людный зал шагнул из-за кулис.
В толпе озябших душ кого-то, кто стоял с ним,
Забывшись, он спросил: «Найдется закурить?»
Его ухода мир, конечно, не заметил.
И шансов точно нет, чтоб жизнь сыграть на бис.
Вверху тонуло всё в прекрасном ярком свете,
Но он с печалью все ж смотрел куда-то вниз.
А что осталось там? Пять чатов в «телеграме»?
О том, что не успел, ведь слезы поздно лить.
Лишь жалко, что вчера не дозвонился маме,
А нынче уж никак не выйдет позвонить.
Морозы по утру над городом крепчали,
Потоки фар внизу уж начинали течь…
«Что дальше-то, друзья?» Но жали все плечами,
Хотя в помине нет у душ тех самых плеч.
А с высоты, где свет, им шли уже навстречу,
И вздрогнула толпа, устав от маеты.
Вдруг замер кто-то там, у крыш высоток-свечек,
Он посмотрел наверх и охнул: «Батя, ты?»
НОЧНОЙ СНЕГОПАД
Падал свет на падающий снег.
Во дворе фонарик невесомый
все горел. Артерии бессонной,
бился пульс, как мотылек, во сне.
Падал снег сквозь падающий свет.
Дом смотрел в прицел оконной рамы.
И следы колес кардиограмму
прочертили в снежной белизне.
Падал снег. Дрожал под кожей пульс.
Точно в той пульсирующей жилке
был ответ – что сбудется прожить мне,
и чего так жду я и боюсь.
Падал снег. И больше ничего.
Ты спала, а на краю картины,
к утру, что придет неотвратимо,
света луч тянулся бечевой.
ПОСЛЕ РАБОЧЕЙ НЕДЕЛИ
Душа моя вся истончилась, точно лен,
До дыр протерта на хребте и на коленях.
Но рад я, что пока небесный почтальон
С повесткой срочной не почтил своим явленьем.
Пускай же, как через соломинку коктейль,
Причмокивая, душу тянет время –
Свою рюмашку по-гусарски, на локте
Держу сегодня я, вонзивши ногу в стремя.
Сегодня верю, что душа, как альбатрос,
Парит в высотах и над всем земным смеется,
А не бежит привычный Мёбиуса кросс,
Или не прячет тело жирное в утесах.
Пускай пять дней ползу сизифовой горой
Я прямиком в финал икарова полета –
Но рад, что в дружбе я покуда с головой,