Мера хаоса
Шрифт:
— Еще забавно — дом одного из магов провалился! Ночью шум, грохот — а утром только яма осталась, здоровущая, в несколько размахов глубиной…
— Одного из? Их что, в Стагорне много?
— Не зря наш город именуют столицей мира! — Купец гордо распрямился. — Стагорн — величайший город, в нем есть все, что только можно представить! И магов больше всего, пятеро осталось… или четверо? Много, в любом случае!
Хорст сидел, как громом пораженный. И как он до сих пор не догадался: если только маг может снять с него зависимость от Витальфа Вестаронского, то
Сухой треск и плеск ознаменовали гибель очередного кувшина и окончание выступления Авти.
— Ха-ха, — сказал купец, и свита поддержала его несмелым смехом, — свою сотню ты отработал, паяц, так что забирай приятеля.
Шут ловко поймал на лету брошенную монету, изогнулся в поклоне.
Дорога взбежала на холм, и сразу за ним лес отодвинулся, уполз в стороны, точно устыдившись открывшегося зрелища. Впереди простирались желтые от созревшей пшеницы поля, а за ними на нескольких холмах возвышался окруженный стеной город.
Точнее — Город.
Хорст прежде и представить не мог, что столько домов могут уместиться рядом! Он невольно замер в восхищении, пытаясь охватить взглядом столицу, из которой некогда правили всем Полуостровом.
До Стагорна оставалось еще идти и идти, но даже с такого расстояния было видно, насколько он велик. Дома казались маленькими серыми кубиками, которые рассыпали на склонах холмов. На вершине одного из них высились стены крепости, к блекло-голубому небу возносились сотни дымных столбов.
На том пространстве, которое занимал Стагорн, поместилось бы несколько Линоранов или Вестаронов.
— Что, потрясен? — хмыкнул Авти. — Я, когда первый раз его увидел, едва с лошади от удивления не свалился. Правда, мальчишкой тогда еще был…
Шут поспешно замолк, точно сболтнул лишнего. Но Хорст даже не обратил внимания на то, что первый раз за время путешествия услышал из уст приятеля воспоминание о его детстве. Все существо молодого сапожника поглотил немой восторг.
С юга к городским стенам примыкала довольно широкая река, видно было ее устье, причалы, стоящие около них корабли. Дальше к горизонту простиралось зеленовато-голубое сливающееся с небом море.
— Пойдем, — Авти дернул товарища за рукав, — или так и будешь тут стоять, как статуя Порядочной Девы Будвы? Вблизи Стагорн выглядит гораздо менее привлекательно, чем издали!
— Идем, да, — Хорст потряс головой, прогоняя оцепенение.
Чем ближе подходили к городу, тем теснее становилось на дороге. Ползли телеги, нагруженные мешками и бочками, скакали верховые, расчищая дорогу при помощи ругани и плетей, шагали пешие странники. Иные ехали и вовсе на странных животных, серых и невысоких, с ушами, как у зайцев. Когда одного такого зверя толкнули, тот разразился гневным ревом, какого устрашился бы и бык.
Из-под ног, копыт и колес взвивалась пыль, сливаясь в тускло-желтое марево. Солнце просвечивало через него с трудом, а при каждом вдохе что-то хрустело на зубах.
— В воротах намучаемся, — помрачнел Авти, — народу вон сколько…
Надвратная башня нависла над сгрудившимися людьми, словно рукотворная скала, способная при падении похоронить немаленькое селение. Люди у ее подножия казались муравьями, блестели на солнце округлые головы-шлемы, наконечники копий выглядели ядовитыми жалами, а кольчуги — панцирями.
Стражников было много, и бегали они так же шустро, как и обитатели муравейника, но выстроившаяся к воротам громадная очередь двигалась едва-едва. Слишком много было желающих попасть в великий город, столетия назад прозванный столицей мира.
Очередь потела и злилась, над ней колыхалось облако, состоящее из вони и ругательств.
— Развлек бы народ, что ли, — предложил Хорст, — а то от безделья скоро драться начнут…
— Это мысль! — сказал Авти, и вскоре его дребезжащий голос разносился среди толпы, перемежаясь визгом шутовской дудки.
Вернулся довольный, хоть и со свежим синяком на скуле.
— Ну как? — поддел Хорст.
— С переменным успехом. — Авти осклабился и разжал кулак. На ладони блеснули монеты.
— Ладно хоть не с переменной неудачей!
С заработанными деньгами тут же пришлось расстаться. Въездные пошлины оказались высоки. Если нищий и мог пробраться в пределы Стагорна, то не через ворота. Едва приятели оказались внутри города, как с улицы, ведущей к центру, раздались громкие крики:
— Дорогу! Дорогу!
Толпа с шумом и гамом ринулась в стороны, и стали видны всадники в одинаковых ало-золотых кафтанах. Они без жалости хлестали плетьми всех подряд, подгоняя медлительных или непонятливых.
— Никак, сам император едет, — сказал Авти, прижатый к стене дома.
Хорст ничего не ответил. Ему наступили на ногу, и он испытывал сильное желание двинуть обидчику локтем.
— Дорогу! Дорогу! — Всадники с плетьми, вопя, проехали мимо. За ними показались конные воины с копьями. Солнце, отражаясь от золоченых доспехов, слепило глаза, реяли по ветру алые перья на шлемах, а на круглых щитах скалили зубы львиные морды.
— Львиная Сотня, — промолвил кто-то с подобострастным придыханием, — гвардия!
Посреди воинов ехал император. Маленький и лысоватый, он выглядел до боли обыденно, и если бы не пурпурный плащ, спадающий с плеч, и не тонкий золотой обруч вокруг головы, Хорст никогда бы не подумал, что перед ним владыка (пусть даже номинальный) всего Полуострова. На гладко выбритом личике правителя застыло скучающее выражение.
Толпа глядела на своего повелителя молча, никто не кричал, на многих лицах застыло презрение. За те дни, которые они шли по землям империи, Хорст понял, что обитателя замка, высящегося над Стагорном, тут не любят, считают алчным кровососом, пляшущим под дудку магов. По деревням болтали, что император не посещает храм и тайком предается мерзостным утехам…