Мера отчаяния
Шрифт:
— Полагаю, вы имеете в виду свое истинное положение, а не, так сказать, официальное, — пробормотал он.
— Конечно.
На протяжении всего разговора Брунетти держал отчеты в опущенной руке. Услышав ответ синьорины Элеттры, он поднял руку, протягивая ей документы, и провозгласил:
— Думаю, вы — наши глаза и нос, воплощение нашего любопытства, синьорина.
Она подняла голову и наградила его одной из своих самых лучезарных улыбок.
— Было бы приятно прочесть эти слова в перечне обязанностей для занимаемой
— Полагаю, будет лучше, — сказал Брунетти, указывая папкой в сторону кабинета Патты, — оставить ваш перечень обязанностей в прежнем виде.
— А-а, — протянула она, но улыбка ее при этом сделалась еще теплее.
— И не станем беспокоиться насчет того, как назвать ту помощь, которую вы нам оказываете.
Синьорина Элеттра потянулась за документами. Брунетти передал ей папку со словами:
— Хотел попросить вас, если возможно, проверить, применялся ли такой способ убийства раньше, и если да — то кем и в отношении кого.
— Удушение?
— Да.
Она покачала головой с некоторым раздражением:
— Если б я не была так занята дурацкими размышлениями, мне бы самой это пришло в голову. — А потом торопливо добавила: — В Европе или только в Италии, и за какой срок?
— Начните с Италии. Если не найдете ничего похожего, займитесь югом Европы. — Брунетти казалось, что такой способ убийства характерен для жителей Средиземноморья. — Посмотрите за последние пять лет. Потом, если ничего не обнаружите, за десять.
Она повернулась к столу, нажала кнопку на системном блоке, и Брунетти поразился мысли, что привык считать компьютер ни много ни мало как продолжением ума синьорины Элеттры. Он улыбнулся и вышел из кабинета, предоставив ей заниматься делом и размышляя, не ведет ли он себя как сексист и не унижает ли ее каким-либо образом, воспринимая как часть компьютера. Уже на лестнице он громко рассмеялся, подумав о том, до чего доводит человека жизнь с фанатиком, счастливый от сознания, что ему все равно.
Когда он добрался до своего кабинета, у дверей стоял Вьянелло.
— Входите, сержант. В чем дело?
— Я по поводу Яковантуоно, комиссар. Тревизская полиция навела справки.
— Насчет чего? — поинтересовался Брунетти и знаком указал своему подчиненному на стул.
— Насчет его друзей.
— И жены? — спросил Брунетти, понимавший, что только эти новости могли привести сюда Вьянелло.
Сержант кивнул:
— Похоже, что женщина, позвонившая нам — ее, между прочим, до сих пор не нашли, — говорила правду, комиссар.
Комиссар слушал, не произнося ни слова.
— Одна синьора из соседнего дома сказала, что Яковантуоно частенько поколачивал жену, и однажды та даже оказалась в больнице.
— Точно?
— Да, — подтвердил Вьянелло. — Она якобы упала в ванной — так она объяснила врачам. — Обоим было известно, что многие женщины пользуются подобным эвфемизмом.
— Время
— Сосед обнаружил ее на лестнице без двадцати двенадцать. — И, словно отвечая на незаданный вопрос комиссара, добавил: — Нет, никто не знает, как долго она там пролежала.
— Кто все это выяснил?
— Тот человек, с которым мы разговаривали, когда ездили туда в первый раз, — Негри. Я рассказал ему насчет телефонного звонка и сообщил, что, по нашему мнению, звонок был инсценирован. А он сказал, что уже успел побеседовать с соседями.
— И что он узнал?
Вьянелло пожал плечами:
— Никто не видел, как Яковантуоно уходил с работы. Никто точно не знает, в котором часу он пришел домой.
Со времени последней встречи с pizzaiolo на Брунетти навалилось множество неприятностей, однако он по-прежнему отчетливо помнил его лицо, темные от горя глаза.
— Тут мы ничего поделать не можем, — сказал он наконец.
— Я знаю, — ответил Вьянелло. — Просто подумал, что вы захотите быть в курсе.
Брунетти кивнул с благодарностью, и Вьянелло отправился в комнату для младшего офицерского состава.
Через полчаса в дверь к комиссару постучала синьорина Элеттра. Она вошла, держа в правой руке несколько листков бумаги.
— Это то, что я думаю? — спросил он.
Она кивнула:
— За последние шесть лет было совершено три подобных убийства. Два из них заказала мафия, по крайней мере, так это выглядит. — Она приблизилась к столу Брунетти, положила перед ним рядом два первых листа и указала на имена. — Одно случилось в Палермо, другое — в Реджо Калабрия.
Брунетти прочел имена и даты. Одного убитого нашли на пляже, второго — в собственной машине. Обоих задушили каким-то тонким жгутом, вероятно, проводом в пластиковой обмотке: на шее жертв не нашли никаких нитей или волокон ткани.
Она положила третий листок рядом с предыдущими двумя. Давиде Надруцци убили год назад в Падуе, в преступлении обвинили уличного торговца, марокканца. Однако последний скрылся, прежде чем его успели арестовать. Брунетти углубился в чтение подробностей: похоже, на Надруцци напали со спины и задушили прежде, чем он успел среагировать. Описание совпадало со схемами предыдущих двух преступлений. И убийства Митри.
— А марокканец?
— Исчез бесследно.
— Надруцци… Где я мог слышать это имя? — спросил Брунетти.
Синьорина Элеттра выложила перед комиссаром последний лист бумаги.
— Наркотики, вооруженные ограбления, грабежи, изнасилования, связи с мафией и подозрения в шантаже, — прочла она список обвинений, выдвигавшихся против Надруцци на протяжении его короткой жизни. — Можно себе представить, что за друзья должны быть у такого человека! Неудивительно, что марокканец исчез.
Брунетти быстро просмотрел страницу до конца: