Мера зверь
Шрифт:
По ощущением, будто мятная пастилка. Проглотив природный «ментос», я откашлялся и ответил Макото:
— Насколько я понял, ему все равно, какая у тебя ступень. У Буру есть дубина.
Рогач, поглаживая Пламя, покосился на меня и довольно кивнул. Макото же со вздохом сказал:
— Значит, я правильно сообразил.
С кряхтением я кое-как поднялся. Ноги пошатывались, отказывались выпрямляться, просились обратно на подстилку.
Лис тоже стоял не особо уверенно, но хотя бы не лежал. Прогресс налицо — в прошлый раз
— Смотрю, ты оклемался? — спросил я.
Макото кивнул. Как выяснилось, мое целительство, пусть и неумелое, помогло ему выйти к тому состоянию, когда он уже сам мог восстанавливаться, с помощью одному ему известных методик.
Стихии духа и воздуха, как он сказал, вместе могут многое.
Не сразу, но спустя несколько минут я понял, что не только Макото нельзя выходить из пещеры. Мы оба оказались пленниками сумасшедшего Рогача.
Лис будто что-то чуял, и конфликт не развивал, смирившись. Ну, а мне, естественно, захотелось попробовать выйти…
Когда Буру первый раз за ногу подтащил меня к костру, я считал искры и звезды перед глазами. Как он меня отделал, я даже не понял, но, кажется, в этой пещере Рогач в разы сильнее, чем там, в лесу.
До водопада ходить разрешалось, чтобы набрать воды, но едва я пробовал проскочить через падающие потоки, как очухивался возле огня.
— Двум слепым щеняткам с мамкою тепло, тычутся носами, чуют молоко, — в который раз свалив меня на подстилку, проговорил Буру, — Им на лапы встать, глазки распахнуть, и отпустит песья мать, только в добрый путь.
— Не получилось? — с усмешкой спросил Макото.
Он сидел возле костра в позе лотоса, в очередной раз прогоняя по крови целительные потоки. То и дело Лис открывал глаза и недовольно смотрел в потолок — ему не нравился влажный застойный воздух в пещере. Пусть дым от костра куда-то уходил, утекая через щель в потолке, помещение не очень хорошо проветривалось.
Я, потирая ушибленный затылок, только кивнул. Удивительное дело, но Рогач бил гладкой частью дубины, и только пару раз царапнул выростами. Все же, его сила и умение поражали.
— Твою-то… песью мать, — вырвалось у меня.
— Ага, жучью мать, — улыбнулся Макото.
— Щенки — это, я так понял, мы?
— Получается так…
Рыжий Лис теперь мог уверенно стоять. Первым делом, как только зажили все переломы, он принялся за боевой танец.
Я тоже помню, что техника Скорпионов содержала в себе целительные практики. Вот и Макото, совершая немыслимые пируэты, окружал себя энергией воздуха, соединяя ее с потоками в теле.
Разница в наших боевых искусствах сразу бросилась в глаза. Я предположил, что у меня техника Скорпионов больше привязана к земле, а его — к воздуху. Макото усмехнулся, слушая мои умозаключения, а потом пояснил.
Моя техника содержала в основном низкие стойки — земная энергия струилась
— Скорпион — он твердо стоит на земле, припадает к ней, — сказал Лис, — Я же использую технику, которую подарили моему отцу Серые Цапли.
— Стой… кто?
— Была такая стая в Алом приорате, давно это было. Они жили на другом берегу, отец тогда сделал многое для этой стаи. И, так уж получилось, Серые Цапли подарили ему искусство владения копьем.
Сам я, конечно, знал, что такое возможно, но о других таких случаях не слышал. А тут дар от стаи получил кто-то еще.
— Разве можно вот так подарить боевое искусство?
— Ну, твое владение копьем — ведь тоже дар? — усмехнулся Макото, — Если стая овладевает каким-то искусством, и это становится их гордостью, то спустя время оно может стать даром. Мой отец спас вождя Серых Цапель, но сам был ранен. Они его выходили, и отец вернулся, познав искусство копья.
Я кивнул. А ведь что-то подобное случилось со мной у Степных Соколов.
— Так вот, цапля стоит высоко, бьет сверху, может и взлететь. Она — дитя воздуха.
Макото, к счастью, секрета не делал из своего дара — техника Серых Цапель, усиленная воздушной стихией. Более высокие стойки, прыжки на умопомрачительную высоту, атаки сверху…
— Близко враг с мечом не пустит, прыгать надо на клинок… — вдруг продекламировал Буру.
Мы с Макото сразу повернулись к Рогачу — больно давно тот молчал.
— Руку хитрый лис укусит, волк решится на прыжок!
Переглянувшись с Лисом, я понял, что смысл стиха он тоже уловил. Мы уже достаточно с ним пообщались, чтобы понимать — Буру так намекнул, что без помощи друг друга мы с разбойниками не справимся.
— Буру, мастер пятый рог, — спросил я, — Ты когда нас отпустишь?
Рогач вдруг стал загибать пальцы. Вот загнул два, а потом сказал:
— Лишь сожму ладонь в кулак, сильным станет вдруг слабак. Жук поступит только так, пока всю чащу слышит враг.
— Еще три дня?! — вырвалось у Макото, — Пятый рог, это слишком много!
Буру ничего не ответил, лишь откинулся на теплое брюхо лежащего коня и закрыл глаза. Что удивительно, Пламя получал гораздо больше свободы, и Рогач изредка выводил его наружу.
Мы так и продолжали возмущенно смотреть на Буру.
— Лисенок раны зализал, а на лапы шатко встал, — нехотя пробурчал Рогач, почуяв на себе наши взгляды, — Волк с клыками, но баран, ждет его в лесу капкан.
— Э-э-э… — обиженно произнес я.
Тут Рогач вскочил, и я даже не понял как. Ничем не оттолкнулся — вот он только что лежал, а через секунду уже рядом со мной. Встал напротив, и ткнул себе в грудь пальцем.
— Волк силен, как гром, могуч, и копьем пронзает кручи. А Жучка пробить не смог, пусть хотя бы свалит с ног.