Мэри Поппинс и соседний дом
Шрифт:
— Но я хочу бодрствовать и наблюдать! — хныкал Майкл.
К его удивлению, Мэри Поппинс ничего на это не возразила. Она лишь придвинула стул к кровати и драматическим жестом пригласила его сесть.
Он послушался, полный решимости. Он тоже увидит Люти на пути домой!
Но вскоре глаза его начали слипаться. Майкл пробовал удержать их пальцами. Потом он зевнул,
— Лучше попробую завтра, — сказал он и бочком скатился в постель, которую Мэри Поппинс предусмотрительно расстелила для него.
Взгляд Мэри Поппинс был красноречивее всяких слов.
— Завтра никогда не наступает, — заметила Джейн. — Всякий раз, когда просыпаешься, это уже сегодня.
И она тоже забралась в кровать….
Так они лежали, наблюдая, как Мэри Поппинс совершает свой обычный ураганный обход — подтыкает одеяла близнецам и Аннабел, ставит в угол деревянную лошадку, вытряхивает из карманов всякий хлам и складывает одежду.
Когда очередь дошла до матроски Майкла, из нее выпала губная гармошка.
Решив сделать еще одну попытку, Майкл дунул в нее что было мочи. Гармошка молчала.
— У меня не получается, — сказал он, — у Человека-на-Луне тоже. Интересно, Мэри Поппинс, почему она звучала у вас, когда вы играли Матросскую кадриль?
Она одарила его коротким пронзительным взглядом.
— Хотела бы я знать! — сказала она насмешливо и снова обратилась в ураган.
Джейн тоже хотелось бодрствовать и наблюдать, но она знала, что не сможет. Поэтому она тихо лежала и представляла себе Люти — поющую фигурку в шарфе с розами, несущуюся по облакам. Люти тоже не придется спать в эту ночь…
Внезапно ее поразила ужасная мысль.
— Мэри Поппинс! — воскликнула она. — А что если ему не хватит облаков?
Она вспомнила ясные ночи, когда от края до края простирается чистое, темное небо.
— Всегда найдется какое-нибудь облако, — успокаивающе проговорила Мэри Поппинс. И она поднесла спичку к фитилю ночника, стоящего на каминной полке. — Маленькое мерцающее подобие большой настольной лампы… Как всегда,
Два светильника наполнили комнату тенями, похожими на облака. Джейн почувствовала, что ей стало легче.
— Уже утром он будет дома, под кокосовыми пальмами. И мы тоже будем дома, но только под вишневыми деревьями. Это, конечно, разные вещи, и все-таки одно и то же.
— В гостях хорошо, а дома лучше! — бодро закончила Мэри Поппинс, вешая на крючок зонтик с ручкой в виде головы попугая.
— А вы, Мэри Поппинс, — спросила вдруг Джейн, сознавая, что задает дерзкий вопрос. — Где ваш дом, в какой части света? Куда вы уходите, когда вы не с нами?
— У каждого должен быть дом — вы сами так сказали сегодня, помните? — отважился и Майкл.
Мэри Поппинс стояла у стола, уже ничем не напоминая ураган, — ее дневной труд был завершен.
Свет большой лампы падал на ее лицо — розовые щеки, синие глаза, вздернутый нос. Она задумчиво глядела на детей, а они ждали, затаив дыхание. Откуда явилась она, где ее дом? Лес или поле, хижина или замок, горы или море? Скажет она им — или не скажет?
— Скажет! — думали они: так явно просились с ее губ непроизнесенные слова.
Потом в синих глазах вспыхнула лукавая искра, и знакомая, загадочная улыбка встретила их разгоряченные лица.
— Мой дом повсюду, где бы я ни была!
И с этими словами она погасила лампу.