Мэрилин Монро
Шрифт:
В самом деле, зритель ослеплен светлым, полным изгибов, сверкающим, свежим и чистым образом юной Мэрилин Монро на экране еще и потому, что смутно угадывает: между дублями техническим сотрудникам приходится выискивать ее по углам, куда она забивается, чтобы выплакаться и побыть собой — жалким покинутым существом, совершенно не верящим в себя, и даже присутствие Наташи Лайтесс не способно ее успокоить. Вот почему Мэрилин будет пробуждать в мужчинах и женщинах целую бурю различных чувств, от желания до сочувствия, но никогда — враждебность. Все очень быстро поняли, что роковая блондинка по имени Джойс, появляющаяся в другой комедии «XX век Фокс», снятой в апреле, — «Давай поженимся» — привлекательная манекенщица, которая хочет выйти замуж за миллионера (еще одна повторяющаяся тема), с сочными губами и теперь уже хорошо видной родинкой, равно как и пышная Роберта, в том же году нарушившая покой симпатичной нью-йоркской пары из «Любовного гнездышка», — всего лишь иллюзия, киношный спецэффект, который исчезает, стоит только выключить проектор. Это не очевидно, не выставлено напоказ, но скрыто присутствует уже в первых ролях Мэрилин. Если она роковая женщина, то никогда не женщина-вамп, самоуверенная, спесивая или неприступная, какой была
Тем временем потенциальной звезде так же тесно в одежде, как и в амплуа, которыми ее по-прежнему снабжает «XX век Фокс». Если Мэрилин-Джойс, настоящая секс-бомба, не смогла взять верх над Клодетт Кольбер — все еще пикантной, но все-таки стареющей, то лишь по вине многочисленных слабых мест малоправдоподобного сценария и упорствовавшего в своем заблуждении Занука, который задвигал Мэрилин на второй план, тогда как все смотрели только на нее. В дурацких фильмах, выходивших один за другим, где слабость сценария компенсировали только сцены, где появляется Монро (такое впечатление, что их присочиняли нарочно, лишь бы показать блондинку, которая у всех на устах, в самых сумасшедших нарядах), запоминалась она одна. И не потому, что она красивая, сексуальная, манящая. Прежде всего потому, что она всегда одинока, без семьи и привязанностей, без прошлого, появляется ниоткуда посреди чужой истории, шурша своими нарядами, со своим тоненьким голоском, невинным видом, удивленным и доверчивым, своей потребностью в любви. Она всегда играет на двух досках. На экране и перед журналистами, которым она сразу рассказала про свое трудное и несчастное детство, детский дом, умерших родителей, что не было ни ложью, ни карьеристским расчетом. Просто одна из граней правды в мире химер, где она укрылась. И она все еще оплакивает Джонни Хайда. Мэрилин легко плачет, это ее манера отвечать на вопросы интервьюеров — жалобным взглядом больших печальных глаз, только что сверкавших лукавством и бесстыдством. И в довершение всего в ней начинает утверждаться нечто новое, и это уже фирменный знак актрисы: юмор, умение подать реплику, повернуть дело в свою пользу. Нерешительная, колеблющаяся, неуверенная Монро часто будет проявлять при журналистах острый и язвительный ум, ловко ломая свой имидж. Она уже начинает так себя вести, сознавая, что лучше казаться сильнее, чем ты есть. Неуловимая Мэрилин, которая продолжает позировать для глупейшей рекламы в шортах и на высоких каблуках, играть дежурную блондинку для любого спортивного или иного события и постоянно расхаживает с книгами Пруста и Фрейда под мышкой, утверждая, что записалась на вечерние курсы по литературе при Калифорнийском университете.
Мэрилин Монро волнует и возбуждает. Почти всех, и в те дни, когда снимают ее, на площадке каждый раз становится все больше технических сотрудников, так что очень скоро пришлось ввести пропускную систему. Вот почему она постепенно набирает вес, под носом у Занука.
Осенью 1951 года «XX век Фокс» повысила ей жалованье. С начинающей актрисой обходятся как со звездой, за исключением ролей. Пророчество Джонни Хайда постепенно сбывается. И все же у нее странный статус, небывалое положение женщины, которую объявили звездой, прежде чем назвать актрисой. На появившиеся у нее деньги Мэрилин окружает себя обществом. Она нанимает финансовую советницу (женщину на все руки, которой поручено, помимо прочего, заботиться о ее матери и перевести ее в лечебницу получше) и пользуется услугами Наташи Лайтесс на постоянной основе, что обходится весьма дорого. Отныне у нее есть деньги. Она может все себе позволить, все купить. Осуществить некоторые детские мечты. Поэтому она нанимает детектива, чтобы найти своего предполагаемого отца, с фотографией которого она не расстается. Детектив добросовестно выполнил свою работу и предоставил Мэрилин его телефон и адрес. Наташа настояла, чтобы Мэрилин все же позвонила Стэну Гиффорду, прежде чем явиться к нему как снег на голову, согласно ее первому плану. Его новая жена передала ей его слова: Гиффорд отказывается с ней разговаривать. Если у нее какие-то претензии, пусть обратится к его адвокату в Лос-Анджелесе.
Девочка разразилась слезами. «Каждой малышке нужен папа-папа». Неужели на всей Земле не найдется Папочки, которому была бы нужна она?
ВСЕ ОНИ БЫЛИ ЕЙ ОТЦАМИ (первая интермедия)
Артуру Миллеру тридцать шесть лет: высокий лоб, черные курчавые, но прилизанные волосы на затылке лысеющего черепа, толстые круглые очки, сигарета или трубка, нервно закушенная в углу рта. Он высокий и сухой, почти тощий, с маленькой головой на длинном теле. Лицо изможденное, величественно строгое, черные глаза, волевой подбородок, слегка оттопыренные уши. Темные костюмы и галстуки, никакой фантазии. Суровая внешность, карикатура на интеллигента, «косящего» под Авраама Линкольна. Артур Миллер — второй отпрыск состоятельной еврейской семьи из Нью-Йорка (его отец был владельцем завода, где трудились восемьсот человек). Его разбитое детство прошло в обстановке великолепных апартаментов, выходивших на Центральный парк. Детство кончилось в 1929 году финансовым крахом и отчаянием родителей. С этого краха началось его участие в политике. Артур Миллер женился на девушке-католичке, Мэри, разделявшей его левые убеждения, с которой он познакомился в университете в 1936 году. У них двое детей, оба неверующие. Три его последние пьесы — «Все мои сыновья» 1947 года, «Смерть коммивояжера» 1949-го и «Враг народа» (по драме Ибсена), написанная в сентябре 1950 года, принесли Артуру Миллеру славу
В начале 1951 года он в Лос-Анджелесе, работает над сценарием. Его (тогда еще) друг Элиа Казан, блестяще поставивший «Смерть коммивояжера» в театре и только что с потрясающим успехом экранизировавший «Трамвай „Желание“», убежден, что Миллеру тесно в семье, что его душат общепринятая мораль, порядочность и представления о чести, а на самом деле все нутро его пылает и ему надо слегка испачкать свои «белые одежды». Казан мечтает сделать Миллера своим товарищем по разврату (хоть он и женат, но не так щепетилен, как Миллер) и сводит его с киношным миром, таскает на горячие вечеринки на виллах в Беверли-Хиллз, по киностудиям, по закулисью, на площадки, в гримерки.
Вот там-то, между двумя ударами хлопушки он впервые повстречал «самое печальное существо, какое он только видел», — крашеную блондинку двадцати четырех с половиной лет, под густым слоем пудры, актрису второго плана, зажатую в ролях дурочки, вокруг которой все увиваются в вульгарном возбуждении, а Казан открыто домогается ее с самой смерти Джонни Хайда. Цыпочка. Красотка и серый кардинал. В принципе, два противоположных мира, которые никогда не должны были встретиться, настолько один недоступен другому. А следовательно, один для другого — чистой воды фантазия. Мэрилин мечтает общаться с интеллигенцией, ищет уважения и почтения, которых ей не добиться в Голливуде, где, как она прекрасно знает, ее принимают за дурочку или шлюху. Мэрилин Монро стремится к признанию не только своего тела, она жаждет учиться, стать образованной, начитанной, заполнить пробелы своего приблизительного образования. Получить законный статус. Что до Миллера, он просто-напросто оказался перед самой красивой женщиной, какую не смел себе представить даже в самом разнузданном бреду. Слишком красивая, чересчур красивая для него. Сексуальная блондинка очарована мужчиной в черном, его блестящим умом, респектабельностью, возрастом. Она заикается и умоляет взглядом. Драматург видит ее вибрирующее тело и одновременно ее покрасневшие, опухшие глаза с синяками от бессонницы. Он слышит призыв о помощи. Резко ощущает это несоответствие: душа потерявшегося ребенка в теле богини. Он уже испытывает желание и чувство вины. Смотрит, как Казан кладет свои толстые руки на белую кожу воздушной нимфы. И яростно бичует себя, чтобы наказать за нечистые мысли.
Во время большого приема в свою честь у одного продюсера Артур Миллер танцует с искушением и с согласия Казана, который готов поделиться. Покоренный, ослепленный, сведенный к примитивному состоянию единственного побуждения, интеллигент поддается манящей плоти. Очевидцы рассказывали, что Миллер с пылающими щеками ласкал ступню Мэрилин [11] . Одни считали, что они стали любовниками уже тогда и соединялись во время каждого пребывания Мэрилин в Нью-Йорке. Это маловероятно. Зато совершенно точно, что они оба испытали взаимное смущение и между ними возникла незримая связь, желание, подпитываемое разлукой и запретом. Разрываясь между долгом и желанием, попавшись в свою очередь в сети дилеммы, старой, как само человечество, Миллер откладывает свое возвращение на ферму в Коннектикуте, где его ждут Мэри и дети. Казан, Мэрилин и он образуют странное трио: первые два любовники, третий держит им свечку, говорит о литературе с ним и безумно хочет ее. Актриса отдается режиссеру в надежде получить роль (чего так и не случится). Это все неважно: с тех пор как мистер Киммел нарушил границу ее тела, оно принадлежит всем. При этом она молит взглядом драматурга, сознавая, что он сходит по ней с ума, но он решается бежать, и как можно быстрее. На карту поставлены его брак и душевное здоровье.
11
В автобиографии Миллер утверждает, что даже не разговаривал с Мэрилин во время того приема.
Казану приходит в голову опасная мысль привезти в аэропорт попрощаться обворожительную Мэрилин «в бежевой юбке, в белой атласной блузке, с пробором справа» — последний образ, который нетвердо стоящий на ногах Миллер увозит с собой. Обменявшись с грешницей адресами, он уезжает на Восточное побережье к жене, потомству и пишущей машинке, пообещав актрисе черкнуть пару строк.
Мэрилин Монро возвращается к своей белокурой лжи, откровенным декольте и все более смелым платьям. Где-то в ее голове засела совершенно нелепая мысль: выйти когда-нибудь замуж за Артура Миллера. Она поставила его фотографию на ночной столик. А пока она спит с Элиа Казаном.
СЕМЬ ЛЕТ РАЗОЧАРОВАНИЯ (продолжение)
В конце 1951 года не проходит и недели, чтобы Мэрилин Монро не появилась на обложке какого-нибудь журнала, она любимая «девушка с обложки» военных и адресованной им газеты «Старз энд страйпс» («Звезды и полосы»). «XX век Фокс» «одолжила» ее «РКО Пикчерз» для съемок в фильме «Стычка в ночи» режиссера Фрица Лэнга, с Барбарой Стэнвик. Она любовница одного из величайших американских режиссеров и переписывается с выдающимся драматургом. Она получает по три тысячи писем в неделю от поклонников. Она, Мэрилин Монро, бывшая Норма Джин Мортенсен, которую отовсюду гнали, без образования, без семьи, задушенная, покинутая, поруганная.
Но этого мало. Слишком многое нужно стереть, за многое отомстить. Ей двадцать пять лет — предельный возраст в Голливуде. Нельзя терять времени. В ней по-прежнему живут хроническая неудовлетворенность, бесцельный поиск, комплекс неполноценности, которые мешают ей, как ей кажется, идти вперед. Отныне Мэрилин берет уроки актерского мастерства у другого преподавателя и досконально прорабатывает свои роли с Наташей Лайтесс. На площадке ей плохо от страха, от стыда плохо сыграть и ее рвет перед каждым дублем. Ей нужна Наташа, кто бы что ни говорил, даже Фриц Лэнг, воспротивившийся присутствию нежелательной дамы в черном. Но маленькую актрису пугает импозантный режиссер. Она забывает свои реплики, ее бросает в жар, у нее кружится голова. Проявив упорство, она таки добилась, чтобы Наташа неотступно была при ней, даже держала ее за руку во время съемок крупным планом. Вся съемочная группа поддерживает ее и смотрит только на нее.