Мэррилэнд: ледяная принцесса
Шрифт:
Глава 10. Изменения
— Ты изменилась, — сказала Андреа племяннице. — Стала сильнее, что ли. Или мягче. Или тверже. Не понимаю.
— Это все Торин, — тонко улыбнулась Гейна. — Он научил меня любить себя и весь мир вокруг. Разбил ледяной панцирь, сломал мою хрустальную башню…
— Детка, читай поменьше лирики, — ухмыльнулась королева, покачивая на руках малютку-дочь. — Возьми лучше “Плодовые лозы Барсы”, это не так интересно, но хотя бы голову не туманит.
— А может, мне сейчас интересней поэзия? Никогда ее не понимала, а сейчас
— Ты влюблена, — грустно констатировала Андреа.
— Ничего подобного. Я люблю. Это другое. Никакой юношеской дури, только серьезные, выворачивающие душу отношения.
— Торин годится тебе в отцы. Тебя это не смущает?
— Ренгар младше тебя на год, ты королева, он бывший разбойник, — парировала Гейна бесстрашно. — Тебя это не смущает?
— Ренгар равен мне по статусу. Ты могла бы найти себе мужа в своей весовой категории.
— Будешь против? — прищурилась девушка, сжимая томик стихов так крепко, что у нее побелели пальцы.
Но Андреа удалось ее удивить.
— С чего мне быть против? — удивилась королева. — Он хороший, надежный. Ренгар очень высоко оценил твоего медведя. И будет очень рад заполучить его главнокомандующим войсками.
— Но происхождение… — моргнула растерянно Гейна. — Что люди скажут?
— Прецедент уже есть, — кисло улыбнулась Андреа. — Хуже дочери наркоманов и алкоголиков, которая вместо очереди за мозгами стояла за сиськами, уже мало что может быть.
— Ты не любишь Кэтрин.
— Терпеть не могу.
— Но ее любит Ольберт.
— Он в нее влюблен, — хмыкнула Андреа. — Юношеская дурь и несерьезные отношения.
— Время покажет.
— Это да. Что ты собираешься делать? Торин в Барсе. Поедешь за ним?
— Зачем? Приедет, никуда не денется. А я так устала от зимы… Хочу гулять в саду, нюхать цветы, читать стихи на качелях и наслаждаться каждым днем.
— Отличный план, — одобрила королева. — И мороженое прикажи подать, его здесь научились очень вкусно делать.
Гейна улыбнулась. Она теперь делала это все чаще, удивляя окружающих и саму себя. А ведь улыбка и добрые слова ничего ей не стоили, обходились совершенно бесплатно. Отчего же она раньше так жадничала?
***
Торин скучал. Он и не знал, что так сильно привязался к малютке Гейне. Много раз ловил себя на том, что она должна это видеть… да-да, и лес, и поле, и табун лошадей, и жеребенка, который так смешно подбрасывал тонкие ноги. Но ее почему-то рядом не было. И он стал писать ей письма. Разговаривать с кем-то дальним Торин пока не научился заново, а из близких, кроме Гейны, никого и не было. Зато были бумага и перья.
“Дорогая маленькая моя Гейна, я сегодня снова не спал всю ночь. Смотрел на звезды. Таких звезд в раю не было, там вообще не было звезд. А здесь я поднял голову и пропал. Кто решил, что ночью люди должны спать? Звезды так прекрасны, я хочу на них смотреть каждую ночь”.
“Далекая моя принцесса, я осмелюсь написать, что
“Знаешь, я хочу отправиться в морское путешествие. В Патру, быть может — взглянуть на ее раскаленные пески, на верблюдов, на пещеры, полные драгоценных каменьев. А может, и вовсе за море. Говорят, в глубоких водах водятся диковинные рыбы размером с целый остров. Я так много лет довольствовался малым, что сейчас хочу заглянуть за горизонт. Верю: ты не отказалась бы поехать со мной, отважная девочка.”
Родина Торина, Барса была другой, не такой, какой он ее помнил. Изменились и мужчины, и женщины. Не было больше военных отрядов на улицах. Не бряцали мечи и доспехи. Горожане предпочитали передвигаться пешком и надевали на себя не латы и кольчуги, а цветные льняные одежды. Стало больше собак, кошек и голубей, а зловонные помойные ямы и мусорные кучи из подворотен исчезли. Никаких признаков голода, народ был доволен и сыт. Стоило признать, что лорд Дэймон выбрал другой курс развития. Он воспитывал в своем народе не только воинов, но и садоводов, и ремесленников, и даже ученых.
Торину нравилась его новая родина, но места себе он пока не нашел. Многие из его учеников выглядели даже старше, чем он. У всех были семьи, дети. Он думал, что сможет учить молодежь обращаться с мечом и кинжалом, но оказалось, что учителей было достаточно. Более того, оружие изменилось. Сталь стала крепче и легче, да и не только из стали теперь ковали. Вообще кузнечное дело развивалось очень быстро, Торин даже задумался, не пойти ли ему в кузнецы. Попробовал, понял — не лежит у него душа к бездушному металлу. Он всегда работал с людьми.
Князь Дэймон к “возвращенцу” отнесся без особого восторга. Торина он не помнил, вокруг него когда-то много народу крутилось, а меч ему в руки вложил другой воин. Должен был Торин, да судьба решила иначе. Но Дэймон, конечно, не гнал бывшего учителя:
— Оставайся, конечно, — говорил он. — В Рассветной крепости для тебя всегда место найдется. Ты ведь был другом моего отца, верно? Чем хочешь заниматься?
— Я ни кузнечного молота, ни рубанка, ни мастерка в жизни в руках не держал, — вздыхал Торин. — Я учитель.
— Прости, в Барсе хватает наставников. Но мой брат Регнар давно просит прислать кого-то, кто сможет обучить воинов Мэррилэнда. Отчего не остался там?
Как ответить на такой вопрос?
— Здесь могилы родителей. Хотел поклониться.
— Поклонился?
— Да. Ничего больше не осталось, кроме могил. В моем доме давно живут другие люди, мои ученики разлетелись как птицы.
— Так может, тебе жениться? — неожиданно предложил Дэймон. — Свои дети родятся. Вот и учи их. У меня недавно родилась дочь, такая красавица! Я и не знал, что могу произвести на свет такое чудо. Ты еще не стар, полон сил. Слушай, я найду тебе самую лучшую жену, сильную, крепкую…