Мертвая хватка

Воронин Андрей Николаевич

– Вряд ли, – сказал Алфавит и отщипнул от грозди еще одну виноградину. – Черешни, брат, нашего московского климата не переносят. Уж сколько пробовали, да ничего не вышло. Да я и сам пробовал, если честно.

– Вот и я решил попробовать, – скромно сказал папа Май. – Эти черешни, Антон Евгеньевич, верняк.

– Недавно посадил, да? – с сочувствием спросил Букреев. – Тогда, Виктор, должен тебя огорчить: ничего из твоей затеи не выйдет. Простоят они у тебя до первого хорошего мороза, а по весне придется тебе на своих черешнях шашлык жарить. Зря ты, дружок, со мной не посоветовался, когда ехал саженцы покупать. Конечно, на рынке хохлы тебе хоть персики продадут,

если попросишь. Им-то что, они товар спихнули, деньги получили и уехали. И ты доволен, и они довольны, а что дерево погибнет, так это, может, ты за ним не правильно ухаживал. Нет, без опытного специалиста в этом деле на наших московских рынках делать нечего. Мигом в галоши обуют, даже моргнуть не успеешь.

Папа Май решил промолчать о том, что торгаш с рынка, попытавшийся обуть его в галоши, пожалел бы об этом буквально через минуту, тоже отщипнул виноградинку и сказал:

– А они не с нашего рынка. С чего вы взяли? Они из Брянска. Вернее, из-под Брянска.

– Уже и туда доехали? – удивился Букреев. – Эти хохлы – чистые тараканы, так и расползаются во все стороны.

Хотя что я говорю? Брянск же ближе к Украине, чем Москва…

Да, на тамошних рынках, наверное, с этим делом еще веселее, чем на наших.

– Да они вообще не с рынка, – наслаждаясь каждым своим словом, неторопливо проговорил Майков. – Это не украинская черешня, а наша, брянская. Морозоустойчивая. Только, Антон Евгеньевич, я вас очень прошу: не надо мне доказывать, что такой черешни не бывает. Зачем нам попусту спорить?

Бывает такая черешня. Теперь бывает. Вон она, на пригорке.

Вывел один тип, дай ему бог здоровья.

Букреев не донес виноградину до рта.

– Взглянуть можно? – спросил он уже совершенно другим тоном.

– Да почему же нельзя? – радушно воскликнул Майков. – Смотрите сколько угодно! Какой мне смысл вас обманывать?

– Ну, смысл-то, положим, есть, – сказал Букреев, поднимаясь из-за стола. – Садоводы – они, брат, в этом плане вроде рыбаков. Да и огородники тоже. Послушать некоторых, так у них яблоки на деревьях величиной с арбуз, а уж если арбуз, так его можно вместо садового домика на участке ставить и жить там всей семьей, да еще и гостей приглашать. Ты не рыбак? Ну, и правильно. И садоводом тоже не становись.

Это такая зараза Похлеще героина, ей-богу. Дерево какое-нибудь несчастное заболеет, так, не поверишь, сам неделю больной ходишь, как будто это тебя самого тля ест.

Они пересекли лужайку, поднялись на горку и остановились возле живописной группки молодых деревьев, три из которых уже начали цвести. Букреев внимательно осмотрел саженцы, легко, почти не касаясь коры, провел ладонью по тонким, цвета какао с молоком стволам, зачем-то присел, пощупал рукой землю у корней, выпрямился и сказал, вытирая носовым платком испачканные черноземом пальцы:

– Точно, черешня. И уже привитая… Да, брат Виктор, это ты меня уел! Что уел, то уел! Слушай, это же будет настоящее чудо, если она зиму переживет! Может, по весне, когда все станет ясно, скинешь с барского плеча парочку саженцев? На взаимовыгодных условиях, а?

Майков замялся. Отказывать было неудобно, да и страшновато, если честно, но эксклюзив – он на то и эксклюзив, чтобы быть только у кого-то одного.

Букреев искоса посмотрел на него и усмехнулся.

– Понимаю, понимаю… Я бы на твоем месте тоже задумался. Так я ведь тебя и не тороплю. До весны времени навалом, успеешь подумать. Да-а, брат, удивил, ничего не скажешь! Ладно. Если уж на то пошло, айда ко мне, я тебя тоже кое-чем удивлю. Или у тебя времени нет?

– Времени у меня

навалом, – честно признался Майков, который, по правде говоря, любил бывать в гостях у Алфавита.

– Вот и отлично. Пойдем, покажу тебе свое последнее приобретение, а заодно и о деле поговорим. О конкретном, как ты выражаешься, деле.

Они рука об руку пошли напрямик через лужайку к воротам, вышли со двора, провожаемые деланно бесстрастным взглядом сидевшего в застекленной будке Рыбы, и, прогулявшись по обсаженной липами улице, вошли во владения Букреева. Дом Алфавита всегда напоминал Майкову замок средневекового феодала: он был так же красив, величествен, и в то же время в нем вполне можно было держать оборону при условии, что осаждающая сторона не станет применять артиллерию. Впрочем, сегодня красоты этого дома и участка, на котором он стоял, мало занимали Майкова: ему не давало покоя дело, о котором с ним хотел поговорить Алфавит. Если дело и впрямь было конкретным, то есть касалось бизнеса, то в перспективе оно наверняка сулило как немалые барыши, так и, вполне возможно, большие неприятности. Вести дела с таким человеком, как Алфавит, было опасно, а отказать… Ну как ты ему откажешь? В каких таких выражениях?

Букреев повел его не в дом и не во двор, а за гаражи, в сад. Майков был здесь всего один раз, прошлой осенью, когда Алфавит в честь знакомства по-соседски потчевал его грушами и показывал свои угодья. Деревья здесь стояли идеально ровными рядами, и были они все чуть выше человеческого роста. Круглые, аккуратно подстриженные кроны уже подернулись зеленоватой дымкой. Приближалась пора цветения, и равнодушный, в общем-то, ко всяким красотам живой природы Майков вдруг подумал, как это, наверное, здорово – выпить бутылочку хорошего вина под цветущими деревьями – яблонями или, там, сливами. Вот только он никак не мог взять в толк, как на таких маленьких деревцах могут вызревать плоды. Чего с них соберешь-то? Полведра урожая со всего сада, наверное…

– Вот, – сказал Букреев, неожиданно останавливаясь перед деревом, которое, на взгляд папы Мая, ничем не отличалось от остальных. – Вот это, можно сказать, жемчужина моей коллекции. Ни у кого такого нет и, главное, вряд ли будет. Я сам всего пару дней, как приобрел.

– А что это? – напрямик спросил Майков.

Когда-то давно, еще до первой ходки, один умный человек очень доходчиво объяснил ему, что, если чего-то не знаешь или не понимаешь, лучше прямо спросить. Человек просто не может знать все на свете, это ясно даже ежу, так что, если ты по-человечески спросишь, тебе так же по-человечески ответят да еще и подумают: вот, мол, молодец какой, интересуется! А делать умное лицо и кивать, притворяясь этаким всезнайкой, последнее дело. Умного человека этим не обманешь, он тебя сразу расколет, а дураку все равно. Да и тебе должно быть все равно, что подумает о тебе дурак. Ферштейн, братишка?

Майков тогда попробовал последовать совету и нашел, что совет был просто отменный. Эта тактика ни разу не подвела папу Мая и частенько помогала ему немного подняться в глазах собеседника.

– Это яблоня, – как и ожидал Майков, спокойно ответил Алфавит. Май давно заметил, что, задавая вопросы на интересующую собеседника тему, можно очень легко завоевать его расположение. Не беда, что от его ответов у тебя уши вянут, – как-нибудь не отвянут, переживут твои уши. Зато человеку приятно, что ты к нему интерес проявил. Да и, опять же, чем больше слушаешь, тем меньше говоришь, а чем меньше говоришь, тем меньше у тебя шансов ненароком ляпнуть что-нибудь не то. – Это, брат, яблоня! – с воодушевлением повторил Букреев.