Мёртвое время

Гущина Дарья

– И других взрослых родственников у тебя здесь нет?

Девушка грустно покачала головой, а Кьюн зло напрягся.

– Момент-то какой выбрал, подлец… – сердито сплюнула матушка. – И ты, права, конечно, не стоит тревожить мошенника. Пусть думает, что ты ничего не знаешь. А мы так поступим…

Она ещё раз всё взвесила и медленно произнесла:

– Ты, дочка, домой. А ты, сынок, со мной пойдёшь. С тобой мы ещё поработаем. А завтра утром я схожу к знакомому сыскнику и попрошу совета. Тело в любом случае кому-то надо искать, а для этого нужны основания. Если папаша подделал письмо после твоей смерти – а «возраст» бумаги

и чернил колдун определит быстро, – решить проблему будет просто. Если же нет… то я даже не представляю, как вывести этого негодяя на чистую воду. Но, к счастью, для этого есть сыскники. Главное – для начала доказать факт смерти. И не спугнуть мошенника.

Гарэ послушно встала, а Кьюн набычился и процедил:

– Одну её не отпущу.

– Я тоже, – улыбнулась матушка Шанэ. – За тобой теперь присмотр будет, дочка. Всегда. Пока всё не разрешится. И не украдёт никто, и на бабушку не надавит. За это не волнуйся. Вряд ли ты их увидишь, но услышишь точно. Мои помощники не спят, не едят и всегда на страже, – и строго добавила: – Чай. Оба. Выпейте. Не обижайте старую женщину.

Гости, покраснев, схватились за чашки, а матушка Шанэ достала из кармана передника мешочек, прошептала южные слова и подбросила в воздух горсть песка. И встали с пола два зверя – поджарый серый пёс и мощный, крупнее пса, пятнистый пустынный кот.

Матушка, присев, шёпотом объяснила помощникам задачу. Кьюн, поперхнувшись чаем, уставился на них во все глаза. А Гарэ, быстро проглотив свой, засобиралась – сняла плащ со спинки стула, расправила, оделась.

– Кто это?.. – выдохнул призрак.

– Таким же будешь, если меня не послушаешься, – строго посмотрела на него матушка. – Преступником, заколдованным на вечную службу во имя искупления старых грехов. Силу, что набрался, не тронь. Из дома, куда приведу, ни ногой. Отца убивать не смей, даже если очень зол. От такого ввек не отмоешься. Гарэ, видишь? – она указала на неподвижных помощников. – Хоть что-нибудь?

– Две тени, – прищурилась девушка.

– Хорошо, – матушка Шанэ улыбнулась. – Не бойся их. Это защита. Один всегда рядом с тобой будет, второй за домом присмотрит. Сама тоже лишний раз никуда не ходи. Вести появятся – зайду или через помощника письмо передам. Уговор?

Гости нервно переглянулись и кивнули.

– Идём, – матушка быстро переобулась и взяла непромокаемый плащ. – Девочку до пристани проводим, в лодку посадим, а потом в гости.

– К кому? – насторожился Кьюн.

– А много ли ты, сынок, помнишь? Предсмертного? Наверняка мало. Я предполагаю, как ты умер, – скорее всего, заболел. И вряд ли в последние дни жизни соображал и понимал, где находишься. А у меня нет над тобой власти – я с убитыми работаю. Ничем тебе не помогу. А вот моя старшая дочь – да, она поможет. И идти к ней недалече.

– А ничего, что посреди ночи? – внезапно вспомнил о вежливости парень.

– А она тебя наверняка уже ощущает и ждёт, – усмехнулась матушка Шанэ. – Не придём – сама сюда явится.

***

– Ну, где очнулся-то я помню, – сварливо бурчал Кьюн, следуя за матушкой по тёмной улице. – Ну… когда помер уже.

По-прежнему лил дождь, глухо ворчал гром, а серые тучи оплетали призрачные сети молний. Изо рта при выдохе вырывались облачка пара – вот-вот дождь сменится снегом и вступит в свои права зима.

– Это мало что даст, – отозвалась матушка Шанэ из-под капюшона. –

Если человек умирает в беспамятстве, его дух тоже какое-то время в растерянности и плохо соображает. И мечется. Тебя могло унести с места смерти и в соседний город, и ещё дальше. Конечно, хорошо, что есть отправная точка для поисков. Но это всего лишь отправная точка, сынок. Так где? И когда? Во времени ты ориентируешься?

– Само собой, – обиделся парень. – Я сразу, как очнулся, нашёл мужика с газетой и посмотрел на число. И потом наблюдал и считал, пока сюда добирался.

– Погоди, дойдём, – попросила она. – Время терпит.

У лавки булочника матушка Шанэ свернула в проулок. Третий остров, торговый и оживлённый, был застроен очень плотно – тесные проулки между домов и никаких оград. И люди чаще всего жили там же, где и работали: первый этаж – лавки или мастерские, второй – спальный. И все дети матушки жили на Третьем острове, неподалёку друг от друга.

Их действительно уже ждали – в тёмном окне призывно горел багряный огонёк, а входная дверь была открыта. И старшая дочь матушки, Данэ, караулила в прихожей, одетая, несмотря на за полночь, в рабочее синее платье.

– Ма, где ты его нашла? – Данэ чмокнула матушку в щёку и с любопытством посмотрела на хмурого Кьюна. – Заболел, да? Недели две назад, полагаю. Проходите, – она закрыла дверь и поёжилась: – Гроза-то ледяная какая… Ма, у меня на ночь останешься. Девочки обрадуются – они тебя всю осень только из окна видели. И не спорь. Я знаю, что свеча у тебя с собой. Давай плащ. Мои спят давно, в дальний кабинет пойдём.

Дом дочки был одним из самых старых в Семиречье – с тремя этажами, длинными широкими коридорами и лестницами, высокими потолками и окнами в пол. И противными ледяными сквозняками, от которых не спасали ни халаты, ни жарко растопленные очаги, ни согревающие стены заклятья. Однако и Данэ, и её гости отчего-то любили это неуютное строение. На первом этаже жила её семья – муж, две дочки и родители мужа, а на втором и третьем несколько лет назад обустроили гостевой дом, и его комнаты никогда не пустовали.

Выдав матушке тёплые тапки и пушистую шаль, Данэ, зябко кутаясь в шерстяной платок, взяла с тумбочки свечу и поспешила по сумеречному коридору вглубь дома – мимо дверей первого коридора, библиотеки, кладовок и кухни, до поворота налево и дверей гостиных. Второй кабинет из-за общения с призраками она нарочно обустроила как можно дальше от спален.

– Две недели… – пробормотала матушка Шанэ, идя за дочерью. – Сынок, а папаша твой когда в храм с письмами бегал?

– Да кто бы знал… – поморщился Кьюн. – Дат-то на подделке и помолвочном свидетельстве нет. Но я могу их стащить – силы есть. Надо?

– Ни в коем случае, – отказалась матушка. – Папаша твой заметит – неладное заподозрит. Но вот тщательно изучить свидетельство… А ещё больше надо признать тебя хотя бы пропавшим без вести, чтобы сыскники взялись за дело. Кто-нибудь, кроме папаши и подружки, может тебя хватиться? И есть ли у них повод?

– Матушка с отцом не живёт давно, – мрачно качнул головой парень. – Уж лет пять как у неё другая семья, и мы не общаемся. У нас никогда отношения не складывались. Дедов нет. Друзья есть – пара хороших ребят, но мы нечасто встречаемся и не переписываемся. Да и не спохватятся они – я им даже не говорил, что уезжаю. Думал, по дороге напишу, но не успел.