Мертвому - смерть. Книга 2
Шрифт:
Что ценного в этом опыте Елисей не понимал, любой прошедший кибернизацию обзаведется таким же за пару недель, а тем, кто ее не проходил, он вроде как и не к чему. Но, насколько Елисей знал, после уничтожения мертвяков установки не разобрали, а перенесли сюда, на Рубеж, как средство помощи тем, кто безвозвратно утратил возможность нести службу. Елисей думал, что после бойни в храме мертвяков будет ощущать подобие ревности к своим улучшенным собратьям, но на деле ему было все равно, да теперь он не уникален в свое роде, но и не одинок. Было с кем поговорить, обсудить проблемы, поделиться какими-то собственными наработками в использовании
Мир изменился, это чувствовалось, казалось, даже воздух в Солеже пропитался чем-то темным и холодным, как после грозы. Все же почти треть населения превратилась в мертвяков и была уничтожена, почти сотня тысяч — принимали смесь и теперь вынуждены были переселиться на Рубеж, в специальные поселения и еженедельно проходить обследования. В их числе и его бабка, Елизавета Андреевна. Елисей так и не нашел в себе сил встретиться с ней после ареста, вроде бы отец с дядей Саввой добились свидания, и та до последнего отказывалась признавать, что виновна в гибели такого количества людей, или попросту не понимала этого. Для нее возможность помочь своим песикам, которые после приема чудо-лекарства буквально расцветали, и собственное здоровье, расцветавшее ничуть не хуже, оказались важнее всего прочего.
А еще нашлась Ника, дочка дяди Саввы. Точнее — нашел ее Елисей, когда решил прошерстить, кто же все-таки играет с ее аккаунта. Оказалось, что несмотря на всю неприязнь к Волковой, Ника всерьез вдохновилась работой контрразведки и подала туда документы. Те же, как только заподозрили присутствие некросов в Солеже, решили забросить им «живца», а точнее — свеженького мертвеца. Но те почему-то заподозрили подвох и не решились «воскрешать» Нику. А то просто отсиживалась где-то, в то время как ее отец медленно сходил с ума. И сейчас все еще сходит. Елисей не мог дать ход этой информации, да и не знал, насколько это будет правильным: дядя только-только начал отходить и учиться жить без Ники.
Задумалась ли сестра о том, каково Савве было ее потерять? Задумывалась ли бабка, что своими руками отворила врата ада? Задумывался ли отец Елисея о делах приюта, ведь он не мог не замечать, что там не все гладко? На эти вопросы у него не было ответов, кроме одного: дрянная кровь течет в жилах его семейства. Хотелось верить, что разумный человек все же сам определяет свой путь, без оглядки на родню.
Елисей поправил перчатки, скрывающие серебристый металл рук, и потянул одну из тяжелых дверей — пора бы взяться за работу.
Данилу уже выписали из стационара, но больничный не закрыли, дав возможность передохнуть несколько дней дома, перед отправкой на Рубеж. Официально его вроде как оправдали, но в то же время настойчиво рекомендовали прослужить несколько месяцев в другом мире, пока все не уляжется. Ну и для соблюдения видимости наказания. Он чувствовал, что во всем этом не обошлось без участия Ольги, но сама Волкова как будто растворилась в воздухе и не выходила ни с кем на связь.
По телевизору снова рассказывали о страшной эпидемии гриппа, выкосившей треть населения Солежа, даже сейчас какой-то умник в белом халате рассказывал о мерах профилактики простудных заболеваний. Наверное, это было правильно: ни к чему пугать жителей тем, что город чуть было не уничтожили, но с другой… Сколько погибших, а никто из родных никогда не узнает, что
Звонок в дверь раздался неожиданно. За последние дни никто ни разу не навестил Данилу, кроме забежавшего на несколько минут Елисея. Возможно, кто из соседей? Данила прислушался, не течет ли где-то вода, затем все же поплелся к двери. Глазка в ней никогда не было, потому он просто открыл, застыв при виде гостя.
— Добрый вечер, — улыбнулся помятый, низкорослый мужчина с большой лысиной на голове. — Вы, наверное, не помните меня, я — Вениамин Хейфец, мы пару раз встречались возле конторы. Да и Олечка много о вас рассказывала.
— Добрый вечер, да, я вас помню, — больше Данила не мог выдавить из себя ни слова. Что он мог сказать? «Я спал с вашей женой и видел, как она погибла»?
— Можно я зайду? — Вениамин вымученно улыбнулся, но в его глазах поблескивали слезы. — Сегодня сорок дней, как Оленьки не стало, а родственников у нее и нет.
Данила посторонился, хотя и не мог отделать от мысли, что поступает неправильно. Надо же: сорок дней.
Вениамин зашел внутрь, неловко плюхнул тяжелый пакет на пол, запутался в рукавах куртки, а затем кое-как снял ботинки. Его руки заметно подрагивали, впрочем, алкоголем от гостя совсем не пахло, только табачным дымом.
— Представляете, не курю совсем, это Оля постоянно в моей куртке на балкон выбегала, вот и остался запах. А я даже в химчистку теперь боюсь эту куртку нести, чтобы запах не выветрился. Ой, — он протянул Даниле свой пакет, до безобразия тяжелый и недобро позвякивающий спрятанным внутри алкоголем, — забыл совсем. Помянем Оленьку?
— Простите, я не пью. Врачи запретили.
— Ничего, я тоже не большой любитель. А для вас специально сок принес.
Сок действительно нашелся, гранатовый, в большой стеклянной бутыли, точно как и коньяк, и куча других продуктов, словно бы Хейфец по пути сюда ограбил продуктовый магазин.
Через пару минут они уже сидели за столом и выпили по первому бокалу.
— Знаете, я бы не решился прийти, если бы не Оленька, — Вениамин тяжело вздохнул и запихнул в рот кусок колбасы. — Простите, когда нервничаю, постоянно ем, от этого и растолстел так. Оленька все пыталась меня в спортзал затащить, но не мое это. Ах да, отвлекся, простите еще раз. Оленька мне сегодня приснилась и приказала найти вас и сказать, что не стоит винить себя в ее смерти.
Данила не слишком верил в то, что мертвые могут связываться с живыми, тем более в то, что Оля стала бы успокаивать его с того света. Скорее уж передала бы что-то вроде: «Данила Сергеевич, таки если вы в ближайшие дни найдете себе другую женщину, обещаю лично выдрать ей волосы».
— Это слишком сложный вопрос. Я действительно не мог ничего предпринять, но Оля поехала туда именно за мной.
— Оленька была как торнадо, не остановить и не заставить свернуть с пути. А уж после того, как обзавелась этой своей Силой…, — Вениамин тяжело вздохнул и налил новую порцию коньяка. — Мы ведь с ней знакомы с детства, на одной площадке выросли, в одном классе учились, в одном институте. Мне все говорили: «Веня, эта девушка не для тебя. Посмотри на себя и на нее. Оля будет гулять о тебя направо и налево». А мне было все равно. И тогда, и сейчас, лишь бы Оленька была рядом. И она тоже меня любила, иначе сбежала бы давным-давно.