Мертвому - смерть
Шрифт:
Глава 7. Вырваться из цепей
Месяц спустя...
Неожиданно начинание Данилы с каждодневными занятиями в спортзале нашло поддержку среди начальников других бригад. Теперь время тренировок было четко распределено, и очередь пятой бригады наступала только ближе к концу рабочего дня. «Пробежка вместо полдника - вот главное оружие против обвисшего живота», - как шутила Волкова, каждый раз выразительно кивая при этом в сторону Ильи. Рыжий хмурился и обижался, но защищать его Данила не спешил - друг сам виноват, что довел себя до такого состояния.
Сразу
Данила же каждый день с упорством отпетого мазохиста сражался в спарринге с Арсеном. Не так просто найти себе противника, от которого не стыдно будет получать тычки и удары. А Елисей, несмотря на всю свою силу и ловкость, под это определение не подходил: не к лицу начальнику бригады летать по залу от ударов своего же подчиненного, еще и такого морально неустойчивого. Да и сам киборг наверняка еще не успел забыть той показательной трепки, которую ему устроил Данила в первый день занятий в спортзале.
Поэтому оставался только Арсен - пивший модификаты начальник четвертой бригады. На самом деле, используя свою Силу, Данила мог бы с ним легко справиться. Но легко - не значит правильно. Нужно было тренировать и тело, не только способности, да и слишком призрачными и ненадежными они казались после того случая в резиденции бывшего мэра.
Но возможностей тела Данилы не хватало, чтобы справиться с подаренной модификатами силой Арсена, потому и приходилось постоянно ходить с синяками. Оля уже начала ворчать, что не может смотреть на Данилу без одежды. Его самого мало волновала эстетическая сторона травм, а вот постоянная ноющая боль была проблемой. Но он должен был тренироваться. Их работа не терпела слабаков.
– Данила, - самодовольно хмыкнул Арсен, помогая Горецкому подняться с пола после очередного падения, - Зачем тебе это? Не может человек догнать модифицированного по физическим характеристикам. Так что хватит страдать херней, найди себе противника «по весу», а то мне уже стыдно тебя лупить.
– Точно!
– не к месту влезла Волкова, не прекращая крутить свой обруч, - Давайте я подарю Хейфец плетку и наручники, будете страдать мазохизмом дома, пока никто не видит. В нашем консервативном обществе, знаете ли, не принято демонстрировать свои потаенные пристрастия. Или, думаете, из нее не получится нормальная Госпожа?
– Олюньчик, - Арсен отошел от скривившегося Данилы и сделал шаг к Волковой, - А ты бы не хотела поговорить о своих потаенных пристрастия?
– Лучше о кошмарах, - равнодушно ответила Ольга, поймав обруч одной рукой, - И волосатая задница - один из самых страшных.
Арсен покраснел, от смущения или злости, украдкой поглядывая на свои руки, затем глубоко вдохнул, но достойно ответить Ольге он так и не смог - в зал влетел запыхавшийся Йети:
– Быстро собирайте свои вещи. В Роще бешеный кипиш, у них там какой-то волк сбежал. По ходу, терминатор!
Данила потер переносицу, после чего вернул очки на место и, вслед за всполошившимися
***
Анрир лежал и слушал мерное гудение непонятного прибора. Он называл его «гроб». Внешнего сходства между этими предметами было мало, но по ощущению замкнутого пространства, давящего со всех сторон, было очень похоже. Белоснежный «гроб» невероятно противно гудел, испуская при этом невидимые, но бьющие по нервам, волны. Но «гроб» все же лучше «дергалки». Здесь - просто неприятно, а в «дергалке» - еще и больно. Самое же противное - это кормежка. Почему-то эти странные люди не предложили ему есть самостоятельно, наверное решили, что Анриру захочется поиграть в пленного воина времен расцвета Колыбели, готового скорее умереть с голоду, чем отведать пищу из рук врага. Наивные. Его честь была похоронена уже давно. Предоставь ему выбор, Анрир предпочел бы есть самостоятельно и изображать послушного мальчика, а не валяться в бессознательном состоянии, с телом, утыканным разного рода трубками. Но это продлится недолго, нужно лишь дождаться подходящего момента.
Сколько времени он уже в этом мире? Сложно сказать. Он помнил каждый из дней, но сосчитать их было проблемой. Не так просто ориентироваться во времени, если из всех чисел тебе знакомы лишь «один», «два» и «множество». Он всегда стремился как-то сгладить свою неполноценность, поэтому привык ориентироваться и по фазам лун Атрокса, и по скорости, с которой отрастали ногти и волосы. Он выучил: месяц - это срок, за который волосы успевают отрасти ровно настолько, что нужно их стричь, иначе они перестанут более или менее сносно укладываться в прическу. И еще за месяц нужно дважды подровнять ногти.
Но сейчас эти познания были совершенно бесполезны: лун Атрокса из другого мира не видно; оценить, насколько отросли волосы, он не мог, а ногти только-только восстановились после того, как их сорвали в первые дни пребывания здесь.
Анрир надеялся, что он здесь не больше двух месяцев. Иначе после возвращения домой его ждут большие проблемы.
Сам план побега у него уже был готов. Пускай проработать его было непросто. Но за прошедшие годы он так и не научился думать в тишине и покое - каждый раз приходилось принимать решения в какой-нибудь критической ситуации. Постепенно у Анрира даже сложилась некого рода зависимость: в благоприятных условиях мозг не работал совершенно. Более того, в голову начинала лезть всякая чушь. Не так давно, в один из периодов тишины и спокойствия его посетила совершенно дикая мысль - написать собственную биографию. Точнее - надиктовать. Сам он мог написать лишь свое имя, и то, скорее перерисовывал его, как картинку, чем понимал значение слов.
И тогда Анрир усадил Этеля за печатную машинку, велел придавать его фразам более-менее литературный вид, и взялся диктовать свою биографию. Подлец-секретарь зарыдал уже на второй странице. Анрир заставил его перечитать вслух написанное. В литературной обработке Этеля повествование получалось на диво жалостливым и тоскливым. Анрир собственноручно порвал страницу на мелкие куски, и желание увековечить историю своей жизни его ненадолго покинуло. В следующий раз он подошел к этому действу с гораздо большей ответственностью: сделал мысленные прикидки, выбросил все душещипательные моменты, и снова усадил Этеля за машинку.