Мертвые хризантемы
Шрифт:
Натан пожал плечами:
– Пока сведений нет.
– Да их и не будет! – раздраженно огрызнулась она. – Никто работать не хочет!
– Ну вам ведь не нужно, чтобы подобные показания были получены путем давления? Правозащитники поднимут вой, потому что все это сразу же станет им известно. Не уверен, что такая реклама…
– Прекратите, Натан! – Анита даже по столу ладонью хлопнула, возмущенная таким предположением. – Существует масса иных способов это узнать!
– Я вас понял, – коротко ответил Натан и склонил голову. – Могу идти?
– Да. И, пожалуй, действительно принесите мне успокоительных капель.
Решить
«Как же я хочу сейчас лечь в ванну и ни с кем ни о чем не говорить! – думала Анита, рассеянно глядя в окно машины, везущей ее домой. – Но ужин… и Кику… Это Саша завел традицию собираться за ужином всей семьей, так как ни завтракать, ни обедать вместе не получалось из-за разницы в расписаниях. Но ужин – это для него было святое, нерушимая традиция. И теперь, когда Саши нет, мы с Кику вынуждены ее соблюдать, хотя терпеть друг друга становится все тяжелее. Я устала от ее выходок, от ее манеры себя вести и разговаривать. Она бесит меня и выводит из равновесия, возле нее всегда даже воздух наэлектризован, одно неловкое движение – и разряд. Почему она не хочет уехать? Купила бы квартиру, жила бы в центре, зачем ей всякий раз ездить на окраину? Но нет – она словно нарочно никуда не переезжает, чтобы иметь возможность изводить меня своим присутствием».
Вдруг Аните пришло в голову, что падчерица может быть как-то причастна к сегодняшним безобразиям на бульварах. А что? Деньги у Кику водились, она запросто могла оплатить такой митинг – отец оставил именно ей две трети своих денежных сбережений, об этом Анита с неприятным удивлением узнала только после оглашения завещания. Сумма была приличная, и Анита долго обижалась на мертвого супруга за такую несправедливость. От этой обиды ей иногда даже слышался Сашин глуховатый голос, убеждающий ее в том, что Кику не справится одна, ей непременно нужна помощь, в том числе и финансовая, а она, Анита, взрослая, умная и сильная женщина, способная позаботиться о себе сама. Можно подумать, речь шла о несмышленом ребенке, а не о взрослой женщине за тридцать! Кику получила хорошее образование, могла бы работать, писать научные статьи – но предпочитала заниматься разведением цветов, которые больше отнимали, чем приносили взамен. Однажды Анита осторожно спросила, почему Кику не выставит на продажу хотя бы то, что у нее в нескольких экземплярах, ведь коллекционные сорта стоят дорого, но получила такую отповедь, что зареклась вообще подходить к оранжерее.
Отношения с падчерицей не сложились с первого дня, и, хотя Анита честно пыталась как-то это изменить, ничего так и не вышло. Прошло двадцать лет, а они так и остались чужими друг другу, более того – враждебное отношение Кику стало вызывать у Аниты ровно такую же реакцию. «Две женщины с неустроенной личной жизнью не должны жить под одной крышей, – думала Анита, пока машина въезжала в ворота ее дома. – Кику могла бы выйти замуж, например… а мне сейчас не до этого. Да и статус вдовы профессора нравится мне куда больше, чем звание чьей-то жены. Второго Саши в моей жизни уже не будет. Ах, если бы не Кику… все могло сложиться совсем иначе…»
Ей никогда не приходило в голову, что ее увлеченность политикой и карьерой могла стать причиной гибели мужа.
«Мой собственный дом напоминает мне не надежную крепость, а тюрьму, где в камеру в любую секунду может войти палач, – тяжело поднимаясь по ступенькам на второй этаж, размышляла женщина. – Как такое может быть – в дом, строившийся и отделывавшийся с такой любовью, нет никакого желания возвращаться? Разве так должно быть? Это ведь чудовищно».
Но изменить что-либо она не могла – не вышвыривать же падчерицу из ее половины. Кстати, домработница отказалась дать Кику запасные ключи, и это, конечно, наглая девица тоже использует против нее – как будто Анита отдала такое распоряжение Галине Васильевне.
«Живу так, словно хожу не по дороге, а по горячим углям. На работе неприятности, дома нет возможности расслабиться – как долго я просуществую в таком режиме? И эти убийства…»
После ванны Анита устроилась с чашкой чая в гостиной, укуталась в плед и включила телевизор. Новости оказались еще хуже, чем она могла себе вообразить. И дело было вовсе не в сюжете, где она выглядела растерянной и испуганной, а в том, что за городом нашли труп еще одного молодого мужчины.
Полицейская «дежурка» привезла ее на окраину города, к заброшенным складам цементного завода – их давно перенесли в другое место и сделали современными, отвечающими всем требованиям. Эти же несколько ангаров постепенно разваливались. Данную информацию Полина получила от пожилого усатого сержанта, сидевшего за рулем «дежурки». Он с интересом поглядывал на Полину в зеркало заднего вида и попутно рассказывал о тех районах Осинска, которые они проезжали, заодно упомянув и о месте нового преступления.
– И что же – на этих складах вообще никто не бывает? – спросила она, и сержант подтвердил:
– Даже бомжи не ночуют. Там же все в пыли цементной, дышать долго невозможно. Вот что этого терпилу туда понесло, как вы думаете?
– Ну, видимо, что-то понесло, раз его там нашли. Вопрос в другом – как именно он туда попал, приехал же на чем-то? В городе много фирм такси?
– Крупных две, а частники у нас извозом не занимаются, так уж повелось. Кто дорожит своей жизнью и машиной, те с обочин людей не подбирают.
– Это почему еще?
– А потому, что у нас тут строго с этим. Есть легальные фирмы – там и катайтесь, – уклончиво ответил сержант и умолк, а Полина поняла, почему он не хочет говорить – явно «легальные» фирмы платят дань, как в старое доброе время, кому-то, кто убирает с дороги конкурентов.
Когда машина остановилась у одного из ангаров, к ней сразу направился огромный широкоплечий мужчина в распахнутой кожаной куртке и темно-серых джинсах. У него было открытое простое лицо с какими-то рублеными чертами и глубоко посаженными глазами.