Мертвые, вставайте!
Шрифт:
Легенек клюнул.
В тот же день после обеда двое полицейских взялись за бук под руководством Легенека, державшего при себе и Пьера Реливо. По-настоящему он его не допрашивал, понимая, что сам рискует выйти за рамки законности. Легенек действовал импульсивно и собирался быстро смотать удочки, если ничего не обнаружит. Двое полицейских были ему преданы. Они не проболтаются.
У окна третьего, средневекового, этажа за ними наблюдали, теснясь, Марк, Матиас и Люсьен.
– Все это доконает бук, – сказал Люсьен.
– Заткнись, – велел ему Марк. – Не понимаешь, как все серьезно?
– Я заметил, – сказал Люсьен. – Ты меня разочаровываешь.
– А ты мог бы быть и посдержанней. Бери пример с Матиаса. Он сдержан. Он помалкивает.
– Матиас таким уродился. В конце концов ему это выйдет боком. Слышишь, Матиас?
– Слышу. Плевать…
– Никогда ты никого не слушаешь. Только слышишь. И ты не прав.
– Замолчи, Люсьен! – воскликнул Марк. – Говорю тебе, это серьезно. Мне очень нравилась София Симеонидис. Если ее там найдут, меня просто вывернет, я съеду отсюда. Тихо! Один из полицейских что-то разглядывает. Нет… Продолжает копать.
– Смотри-ка, – сказал Матиас, – твой крестный торчит у Легенека за спиной. Зачем он притащился? Не мог хоть раз посидеть спокойно?
– Куда там, крестный хочет быть повсюду, – сказал Марк. – Существовать повсюду. Впрочем, примерно это он и делал всю жизнь. Всякое место, где его нет, кажется ему пустынным пространством, призывающим его в свои объятия. Из-за того, что он так множился сорок лет подряд, он уже и сам толком не знает, где находится, да и никто не знает. На самом деле крестный – это сотни тысяч крестных в одной оболочке. Вроде бы нормально говорит, ходит, делает покупки, но если ты заглянешь внутрь, как знать, кто оттуда выскочит? Торговец ломом, великий сыщик, предатель, разносчик, творец, спаситель, разрушитель, моряк, первопроходец, бродяга, убийца, защитник, бездельник, принц, дилетант, фанатик, – словом, кто угодно. В некотором смысле это очень удобно. Только вот выбирать не тебе. Ему.
– А я-то думал, нам надо помалкивать, – заметил Люсьен.
– Я нервничаю, – сказал Марк. – И я имею право говорить. Все-таки я на своем этаже.
– Кстати, об этаже. Ты сам накропал те странички, что валяются у тебя на письменном столе? О торговле в деревнях начала одиннадцатого века? Мысли твои? Факты проверены?
– Никто не разрешал тебе читать. Если тебе не нравится высовываться из своих окопов, никто тебя не заставляет.
– Да нет. Мне как раз понравилось. Но что там задумал твой крестный?
Вандузлер бесшумно подкрался к копавшим. Встал позади Легенека, возвышаясь над ним на целую голову. Легенек был малорослым, коренастым бретонцем, с глубокой залысиной и широкими ладонями.
– Привет, Легенек, – тихонько сказал Вандузлер.
Инспектор вздрогнул и обернулся. Он остолбенело уставился на Вандузлера.
– Ну что? – сказал Вандузлер. – Забыл своего начальника?
– Вандузлер… – медленно выговорил Легенек. – Выходит… это ты все подстроил?
Вандузлер улыбнулся.
– Ясное дело, – ответил он. – Рад снова тебя увидеть.
– Я тоже, – сказал Легенек, – но…
– Знаю. Я не стану светиться. Пока не стану. Это было бы дурным тоном. Не горюй, если ничего не найдешь, я буду так же нем, как и тебе советую.
– Почему позвонили именно мне?
– Мне казалось, это подходящее для тебя дело. И участок твой. Прежде ты по природе был любопытен. Любил ловить рыбку и даже краба-паука.
– Ты правда думаешь, что эту женщину убили?
– Понятия не имею. Но уверен, что-то здесь нечисто. Это точно, Легенек.
– Что тебе известно?
– Не больше того, что ты услышал утром по телефону. Звонил один мой друг. Кстати, не трудись разыскивать парней, которые копали канаву в первый раз. Они тоже друзья. Побереги свое время. Реливо обо мне – ни слова. Он думает, я стараюсь ему помочь. У него субботне-воскресная любовница в пятнадцатом округе. Адрес я тебе дам, если понадобится. А если нет, то нечего ей надоедать, лучше плюнуть и растереть.
– Конечно, – сказал Легенек.
– Ну я пошел. Для тебя так будет лучше. Не стоит рисковать, чтобы известить меня, что там найдут, – сказал Вандузлер, указав на яму под деревом. – Я вижу все, что происходит, я живу рядом. Там, наверху.
Вандузлер ткнул пальцем в сторону облаков и исчез.
– Яму закапывают! – сказал Матиас. – Там ничего нет.
Марк испустил вздох подлинного облегчения.
– Занавес, – сказал Люсьен.
Он размял руки и ноги, затекшие от долгого наблюдения, когда он был зажат между охотником-собирателем и медиевистом. Марк закрыл окно.
– Пойду сообщу Жюльет, – решил Матиас.
– Разве это не может подождать? – спросил Марк. – Ты же работаешь там вечером?
– Нет, сегодня понедельник. По понедельникам ресторан закрыт.
– Ах да. Ну тогда валяй.
– По-моему, – сказал Матиас, – будет милосерднее сообщить ей, что ее подруга не зарыта под деревом, верно? Мы уже все достаточно поволновались. Куда приятнее знать, что она где-то болтается.
– Да. Поступай, как знаешь.
Матиас исчез.
– Что ты об этом думаешь? – спросил Марк у Люсьена.
– Думаю, София получила открытку от Сте-лиоса, они увиделись, и она, разочаровавшись в муже, умирая от скуки в Париже и истосковавшись по родине, решила удрать с греком. Мысль верная. Мне бы не понравилось спать с Реливо. Она даст о себе знать месяца через два, когда страсти улягутся. Пришлет открыточку из Афин.
– Да нет, я о Матиасе. Что ты думаешь о Матиасе и Жюльет? Ты ничего не замечаешь?
– Ничего особенного.
– А по мелочи? Тоже ничего?
– Ах, по мелочи… Знаешь, по мелочи всегда что-то найдется. Не из-за чего сыр-бор городить. Тебе это неприятно? Ты сам ее хотел?
– Да нет, – сказал Марк. – В сущности, я об этом не думаю. Так, сболтнул. Забудь.
Они услышали, как по лестнице поднимается комиссар. Не останавливаясь, он крикнул, что под буком ничего не нашли.
– Конец военных действий, – сказал Люсьен. Прежде чем выйти, он взглянул на Марка, по-прежнему стоявшего у окна. Темнело.