Мертвый эфир
Шрифт:
— Простите, а деловые отношения, которые связывают вас с этим с Марком…
— Да, Кен?
— По шкале официальности они как — выше уровня воды, ниже?
Крис Глатц усмехнулся:
— В точку, Кен. Честно говоря, под самую ватерлинию.
— А если так, то что вы имели в виду, говоря, что с самого начала «за дело взялись не с того конца»?
— Ах да, — сказал он, — вы об этом. Ну хорошо. Когда… однако тут же спешу вас заверить, Кен, что в данной истории я не принимал никакого участия, — произнес он, поднимая руку, словно для принесения присяги, — когда было решено, что мои коллеги, возможно, смогут помочь Марку решить его проблему, они разработали… как бы потактичнее выразиться… чересчур, пожалуй, экстремальный план, ну, чтобы попробовать убедить вас в серьезности нашего намерения помочь своему другу и коллеге.
Разговаривая, мы прохаживались по кольцевой дорожке перед фасадом музея. Теперь же я сделал быстрый шаг вперед, повернулся, встав прямо перед Глатцем, и спросил в упор:
— Это вы о моем путешествии в Ист-Энд на некоем таксомоторе к долбаной Хаггерсли-стрит? — Последние слова я почти выкрикнул.
Мой новый приятель Крис заозирался по сторонам и замахал свободной от кофе рукой.
— Мне ясно, Кен, что эта история должна была вас огорчить, и отдаю себе отчет почему, однако…
— Ваши засранцы пытались опоить меня какой-то дрянью, а затем умыкнуть из-за какого-то гребаного ДТП? — Тут я опять испытал известные трудности, пытаясь заставить голос звучать с максимально возможной медоточивостью.
Глатц вновь помахал рукой. Он вздохнул, провел ладонью по лицу, затем кивнул, и мы побрели дальше, обходя по кругу зеленый газон.
— Кен, я не собираюсь изворачиваться, — сказал он устало, — То была глупость, мы явно перестарались. Но, — продолжил он, подняв руку прежде, чем я успел что-либо возразить, — нам просто необходимо было доказать, что мы серьезные люди, что у нас имеются соответствующие возможности, а также решимость довести дело до конца, какие бы… э-э-э… какие бы мероприятия по части вашего вразумления нам ни пришлось бы осуществить.
— Иными словами, что вам есть чем подкрепить соответствующие угрозы, потому что вы уголовники.
В ответ Крис засмеялся, и даже достаточно громко.
— Ну, коли быть честным до конца, в общем, где-то так и есть.
— Понятно. И телефонный звонок на радио с угрозами тоже ваших рук дело? И шины на моем «лендровере»? И фары?
Он кивнул.
— Честно говоря, Кен, я считаю, что это была грязная работа, да и ненужная. Потому-то я и здесь и обращаюсь к вам как разумный человек к разумному человеку.
Я усмехнулся.
— Вы явно не слушаете мою передачу.
Он улыбнулся и отхлебнул еще кофе.
— Кен, мы хотели бы компенсировать вам моральный и материальный ущерб.
— Ясно. То есть подкупить.
— Если честно, то да.
— И сколько?
— Две тонны. Плюс оплатим счет за ремонт.
— А если я откажусь?
Он посмотрел на меня испытующим взглядом.
— Откровенно?
— Откровенно.
— Тогда я отправлюсь к Марку и скажу, что, как мы ни старались, ничего не вышло. Пытаясь его выручить — впрочем, без толку, — попали в щекотливое и опасное положение. Потом предлагали деньги, но тоже не сработало. Так что если он не собирается поднять сумму вознаграждения до цифры, от которой вы не сможете отказаться…
— Я не беден и не жаден, Крис. И у меня все-таки достаточно гордости, — Я улыбнулся.
— Ну что же, вполне можно понять, — проговорил он, отправляя свой кофе в урну; я последовал бы его примеру, но счел за благо приберечь такое оружие, как еще довольно горячий и способный сильно обжечь кофе, на случай если дела мои вдруг опять пойдут плохо, — Так, значит, я скажу Марку, что, может, ему лучше смириться, принять наказание, как подобает мужчине, впредь ездить более осторожно и нанять шофера на тот срок, на который его лишат прав. И если он не совершит какую-нибудь большую глупость, от чего я постараюсь его отговорить, на том дело закончится.
— Правда?
Я посмотрел ему прямо в глаза и отчетливо в них прочел, что мистер Глатц вовсе не возражал бы, если его деловой партнер проглотит гордость и примет положенное наказание.
Онлтожал плечами.
— В таких делах, Кен, важно не терять чувства реальности и не заходить слишком далеко, — сказал он рассудительным тоном, — Иначе люди могут обидеться. А это непорядочно. А непорядочность, в принципе, вредит делу.
— Значит, — оставалось подытожить мне, — если я не собираюсь забрать свои показания, то будет так.
— Так должно быть.
— Понимаю, что должно, только будет ли?
— Кен, — тяжело вздохнул мой собеседник, — я тут не для того, чтобы вас запугивать. А для того, чтобы сделать вам предложение. Что я и исполнил. Вы его, похоже, отвергаете. Остальное меня не касается, и моих коллег в том числе, что же касается вас… Вы, наверное, понимаете, что я имею в виду.
— Полагаю, да. Продолжайте.
— Я не могу отвечать за Марка, которому теперь никто не мешает взять дело в собственные руки.
— Какого хрена и чем это может обернуться?
— Кен, Кен, — проговорил он, протягивая ко мне руки, — Не надо расстраиваться. Это означает лишь то, что я сказал, не больше. И это вовсе не угроза, — Он выдавил улыбку, которую, очевидно, счел ободряющей, — Марк вовсе не… он не такого склада, если вы понимаете, о чем я говорю. Вот почему нам хорошо работается вместе. У него хорошо выходит с деньгами, с полезными контактами, с обаянием, а также с… Ну и все такое. Но теперь, когда я и мои люди умываем руки, ему навряд ли что удастся сделать в физическом смысле.
— Это хорошо, — сказал я. — Однако на тот случай, если ему все же придут в голову какие-нибудь идеи на мой счет, передайте, что есть один человек по имени Джон Мерриэл, который кое-чем мне обязан, ладно?
На какое-то ничтожно короткое мгновение Глатц выглядел сильно удивленным. Затем — слегка удивленным.
— Мистер Мерриэл? — переспросил он. — Вот как?
— Именно так, — подтвердил я, — И если ваш друг не знает, кто это, то, думаю, вам стоит его просветить. Вы не откажетесь?