Мёртвый город
Шрифт:
Город утонул в ночной мгле, во всей округе не видать ни одного огонька. Метёт легкая позёмка, ветер привычно скрипит ржавой дверью раскуроченной трансформаторной будки, и всё – более никаких звуков нет. Не «шумят деревья», не «гавкают собаки, и орут коты», нет ничего этого.
Деревья спилены на дрова, собак и котов давно нет. Сейчас одолеем половину пути, останется позади скрип ржавой двери, и будет реальная мёртвая тишина, без кавычек.
Мёртвый город.
Если днём это определение можно как-то оспорить, то ночью оно будет наиболее удачным или даже
Мы ориентируемся по едва различимой во мгле зыбкой грани между сугробами и стенами домов. Без этой спасительной линии здесь запросто можно заблудиться.
Раньше, до Хаоса, я не обращал внимания на многие вещи, которые казались простыми и естественными. Вы в курсе, что в ваших городах (пока что не охваченных Хаосом) ночью очень светло? Светящиеся окна домов, уличные фонари, огни рекламы, фары машин – ваши города похожи на яркие китайские фонарики с разноцветными гранями.
Наш Город если и напоминает китайский фонарик, то потухший.
Ночью он наполнен Мглой и Страхом, здесь нет места для Света в мирном понимании этого слова – разве что для пожарного зарева и вспышек выстрелов.
Но это тот свет, который никого не радует, так что Мгла предпочтительнее.
Мы двигаемся без особых опасений, на всякий случай прислушиваясь к ветру. В принципе здесь опасаться нечего, да и идти всего ничего, метров двести. В некоторых местах Город напоминает слоёный пирог: территория «курков» перемежается с позициями ДНД и там опасно ходить, можно запросто схлопотать пулю. В нашем квартале, слава Богу, нет ничего, что привлекало бы вышеназванные группировки, поэтому мы избавлены от «сильных мира сего» и существуем в относительном спокойствии.
В мирное время я читал много книг. В постапокалиптических романах обычно пишут, что собаки во время катаклизмов сбиваются в стаи, ведут какую-то свою коллективную жизнь и даже охотятся на людей.
Хм… Экие выдумщики.
У нас всех собак давно сожрали. Так же как и кошек. Потому-то, как и было сказано выше, никто не мяукает и не гавкает.
Никогда не думал, что нормальные, вменяемые люди будут есть собак и кошек. Но, как оказалось, едят и нахваливают. Когда мы выводим Шаляпина на прогулку, обязательно вооружаемся. А то отнимут и сожрут.
В общем, самый опасный хищник в природе Мёртвого города – это человек. Все прочие виды рядом с ним просто не выживают.
Глава 2
Мучной рейд
В Доме Инвалидов живут инвалиды.
Нет, это не глупая шутка, а элементарное обоснование боевого и численного состава предстоящей операции. Проще говоря, народу много, бойцов мало. Со стороны инициатора рейда присутствуют четверо вооружённых мужчин, один из которых однорукий, и плюс пять женщин, которые будут на равных с мужчинами таскать мешки, если у нас всё получится.
Мы бодро проскальзываем мимо подъезда, вроде как нам совсем не сюда, за домом сворачиваем и прямо через сугробы заходим во двор.
Да здравствуют лыжи. Без иронии.
Лыжи – это великая сила, свобода манёвра, скорость и вообще мощный фактор выживания в заваленном снегом Городе, улиц которого три недели не касалась рука коммунальных служб.
Помнится, в самом начале Хаоса один болван тут бегал как заяц, шарахаясь от всех подряд и мучительно завися от протоптанных тропинок… пока не додумался встать на лыжи.
Сейчас вспоминаю и даже смешно, а тогда столько неудобств и страху натерпелся, и было ведь такое, что чуть не убили местные самаритяне. Нет, не зомби, не мутанты, а милейшая интеллигентная дама с топором, учительница русского языка, под влиянием Хаоса стремительно преобразившаяся в кровожадного монстра.
Во дворе за домом расположились кладовки – небольшие клетушки под одной крышей, в которых хранится всякий хлам. Да, я в курсе, что в таких местах бывают и нужные вещи, но тут их нет однозначно: все кладовки разграбили ещё в самом начале событий, и жильцы дома не в силах были этому помешать.
В одной из клетушек нас поджидает рейдовая группа в полном составе… Пардон, не в полном. Оказывается, мы не последние, с минуты на минуту должны подойти ещё двое.
В кладовке накурено, горит свеча, облачённые в самодельные маскхалаты люди плотной шеренгой сидят у стены, молча ждут недостающих.
Свеча – это роскошь. У нас, например, давно кончились, сейчас лучиной пробавляемся. Надо будет потом подкатиться к Ивану, нет ли у них свечного запасца, если акция будет удачной, можно раскрутить сурового вождя инвалидов на подарки.
Иван шёпотом рычит на нас, зачем пришли парой – надо было по одному.
– Да никто не видел, – успокаиваю я его. – Я проверялся…
Конспирация, однако. Маскировка.
Дело будет подлое и злое, вполне резонно ожидать разборок со стороны «своих» (это я ДНД имею в виду), так что договорились по возможности сохранить в тайне факт участия в акции, чтобы не только соседям невдомёк было, но и непричастным жильцам Дома Инвалидов.
Через несколько минут к нам присоединяются ещё двое. Иван дежурно ругает их за то, что пришли «толпой», а не по одному, выставляет «часового» из числа вспомогательной группы женщин, затем расправляет наспех начерченную схему объекта и проводит уточнение боевой задачи.
Совещание проходит молниеносно, по задачам всё просто: если сложится как планировали, то работы будет совсем немного. Если не сложится, работы не будет совсем, просто развернёмся и топаем обратно несолоно хлебавши.
Однако есть нюансы, уже не по боевой фазе мероприятия, а по транспортировке.
– Ну что, трактор будет?
– Эмм… – Иван щурится на тусклое пламя свечи и неуверенно кивает: – Сказал, что будет.
С трактором проблема. Хозяин погиб при попытке прорыва колонны через мост, «Белорус» здорово пострадал. Наследнику (племяннику тракториста) недавно удалось реанимировать механизм, и он уже несколько дней помаленьку гоняет его в режиме «бета-тестирования». Шибко не разгонишься, солярки мало, так что нельзя уверенно сказать, что машина не подведёт в боевом режиме, когда придётся пахать на полную мощность.