Мертвый угол
Шрифт:
«Голова, — определил Климов и налег плечом на дверь. — Вот только чья?»
Дверь еще немного приоткрылась, и уже вовсю пахнуло псиной.
Климов встал, двумя руками приналег на дверь и смог протиснуться в прихожую.
На полу, в луже крови лежал огромный сенбернар.
Прилично подраный ковер валялся у софы.
«Чистого» не было.
Стол и холодильник громоздились на Беззубом, но теперь он их не чувствовал, не мучился, бедняга, под их тяжестью. Вместо горла у него были лохмотья. Окровавленные тряпки. Черная дыра.
Пустоглазый
Работа «Чистого».
Все ясно.
Надо уходить.
Кепки и финки на шкафу не было. Стул валялся в углу комнаты. Куртка Федора исчезла. Так же, как и автоматы из-под ванны.
Плохо дело.
Сбегая по лестнице, он уже решил, что спрячется в аптеке. Если его выпустят. Но прежде заглянет к Ивану Максимовичу и в поликлинику. Потом у него времени не будет. И так уже двенадцать минут первого. А террористы каждый час расстреливают одного… или одну… подумалось о Юле… Идеальный разрез глаз… Милая девушка.
Как это ни странно, двор был пуст, по лужам плыли пузыри, ветер шумел исхлестанной листвой, гремел железом.
Климов сел в кабину.
«Значит, так, — сказал он сам себе. — Замок заклинило, я дверь не запер, а хозяйский пес вскоре вернулся. Учуяв запах крови и чужих в квартире, озверел. Набросился на Пустоглазого, но он уже был мертв, стащил его с Беззубого и начал рвать непрошенного гостя, быть может, того самого, который разлучил его с хозяином или, возможно, даже застрелил последнего. Затем ринулся в комнату, вцепился зубами в ковер и выволок из-под софы спеленутого «Чистого». Разорвал путы, разодрал ковер, растеребил и раскатал его по полу и… погиб от ножа «Чистого». Тот видел, куда Климов бросил кепку Федора и догадался, что на шкафу может лежать и финка. Его кровное оружие. Такие пироги».
Климов выдернул из пазов «Скорпион», проверил его магазин, обойма была полной, положил рядом с собой.
Протер лобовое стекло, зеркало.
Подумал о воде. Несмотря на полную экипировку, фляжек у бандитов он не видел. Здесь они жестоко просчитались. Хотя пиво тоже утоляет жажду. Баночное, импортное… могут взять в кафе, в буфете шахтоуправления… и все же…
«Про воду надо не забыть», — заметил себе Климов и, развернувшись во дворе, поехал в поликлинику.
Не очень быстро, и не очень медленно.
Придерживая руль левой рукой, включил рацию.
Переговаривались посты.
— Тормозите «рафик».
— Черный?
— Да.
— Но в нем же «Чистый».
— Это сыч.
— Могильщик?
— Да.
— А «Шило» взяли?
— Еще нет.
— А как быть с опером?
— Стрелять по скатам. Брать живым.
— О'кей. Отловим падлу.
«Ну-ну», — подумал Климов и свернул в проулок за продмагом. Впереди и сзади — никого. Лишь пузыри на лужах. Все спокойно.
Выключив рацию, ой затолкал ее в нагрудный карман куртки, нашарил в бардачке гранаты, взял себе. Потом примерил каску, затянул потуже ремешок, выдернул связку ключей из гнезда зажигания и, прихватив «Скорпион», стал «на тропу войны».
Первым делом он сорвал усы, хотя поморщиться пришлось. Затем подкрался к перекрестку и спокойно из-за мусорного бака застрелил двух постовых. Нисколько не таясь, сел в их вишневый «жигуленок», включил рацию, сказал, что видел «рафик» возле рудника, и завел двигатель.
Объехав труп, неспешно разогнал машину в гору и, выскочив на площадь, разорвал гранатой трех «десантников» в бронежилетах.
На все-про все ушла минута сорок семь секунд.
Возле развалин старенькой ломаемой библиотеки увидел еще двоих, но вел уже машину на предельной скорости и не нашел для них гостинца под рукой. Зато для тех, кто заблокировал въезд-выезд, устроил маленькое шоу: сунул две гранаты в бардачок, открыл с двух сторон дверцы «жигуля», застегнул кобуру с «Магнумом», проверил, хорошо ли сидит рация в кармане, на груди, и, когда стрелка на спидометре застыла возле цифры сто пятьдесят пять, прижал акселератор к полу подобранным на перекрестке автоматом Калашникова. Проделав все это и глянув на часы, до въезда-выезда осталось семь-восемь секунд, если вписаться в поворот, он выдернул чеку гранаты, промчался поворот кошмарным юзом, кинул гранату в бардачок и выбросился из кабины на газон.
Рассчитал так, что падал на тугие кусты туи, росшие вдоль трассы.
Ровно через семь секунд раздался взрыв.
Почти повторял кувырки Климова, брошенный вперед на скорости неуправляемый автомобиль воткнулся бампером в мешки, перевернулся через крышу, перелетел через шлагбаум и взорвался, стукнувшись со всего маху о фургон. Через мгновение раскат безудержного эха потряс горы: это в фургоне взорвалась взрывчатка. Сдетонировала. Откровенно говоря, на это Климов не рассчитывал.
Гремучий столб огня, раздвинул скалы, и они стали заваливать шоссе обломками камней.
Деревья вспыхнули и запылали.
От спецкоманды, охранявшей въезд и выезд в город, остались лишь клочки и полосатая труба шлагбаума, отброшенная в сторону взрывной волной. Все остальное погребло и завалило крошево известняка, базальта и гранита.
Климов потер ушибленное при падении плечо, общупал тело — ничего не пострадало, только в голове, в ушах стоял тяжелый звон. Да плыли яркие круги перед глазами.
«Пятнадцать бандитов долой», — поднимая пистолет- автомат «Скорпион» с мокрой земли, подвел он свой первый итог и скрылся в ближайшей подворотне.
До истечения срока ультиматума оставалось девятнадцать часов тридцать шесть минут.
Перебегая школьный двор, влетел с разгону в лужу, глубокую и грязную. Набрал в ботинок дождевой воды. Промочил ногу. Чтоб не натереть ее, остановился, просушил пальцы платком, выкрутил носок; быстро переобувшись, услышал шорох, что-то вроде кашлянья. Припал к стене, повел глазами по деревьям.
На узловатой редколистой ветке тополя простудно перхала горбатая ворона. Так еще перхает собака, подавившись костью.