Мессия. Том 1
Шрифт:
— Хорошо, Вимал?
— Да, Мастер.
12. ВИНО И ТОЧИЛО
14 января 1987.
Возлюбленный Мастер,
Тогда попросил старик корчмарь: «Скажи нам о Еде и Питье».
И он сказал: «О, если б только вы могли жить благоуханием земли и, как воздушные растения, питаться светом.
Но раз вынуждены вы убивать, чтобы насытиться, и лишать детеныша материнского
И пусть стол ваш станет алтарем, на который чистых и невинных из леса и равнины приносят в жертву еще более чистому и невинному в человеке.
Когда вы убиваете зверя, скажите ему в своем сердце:
Та же сила, что сразила тебя, сразит и меня, и меня тоже поглотят.
Ибо закон, который отдал тебя в мои руки, отдаст меня в руки еще более могущественные.
Твоя кровь и моя кровь — не что иное, как сок, питающий древо небес.
Когда вы надкусываете зубами яблоко, скажите ему в своем сердце:
Твои зерна будут жить в моем теле, бутоны твоего завтрашнего дня распустятся в моем сердце, твой аромат станет моим дыханием.
И вместе мы будем радоваться во все времена года.
Осенью, когда вы собираете виноград в своих виноградниках, чтобы точить из гроздий сок, скажите в своем сердце:
Я тоже виноградник, и мои плоды попадут в точило, и, как молодое вино, меня будут хранить в вечных сосудах.
И зимой, когда вы черпаете вино, воспевайте в своем сердце каждую чашу:
И пусть будет в песне память об осенних днях, о винограднике и о точиле».
Существенно, что этот вопрос — от старика. Все это метафоры, ведь Халиль Джебран поэт. У него есть проблески мистицизма, однако, сам по себе он не мистик. Поэтому я согласен не со всем, что он отвечает старику.
Старик — представитель традиционного ума, ортодоксального прошлого, всего мертвого. Но все же не было необходимости отвечать ему так, как отвечал Альмустафа. Здесь выявляется разница между поэтом и мистиком.
Эти слова исходят от самого Халиля Джебрана. Он больше не руки, через которые говорит Бог, не глаза, которые улыбаются вам улыбкой Бога. Окошко, открытое вечному, на мгновение закрылось.
Я уже говорил о различии между поэтом и мистиком: мистик всегда один и тот же, на той же высоте, на тех же освещенных солнцем вершинах, но поэт всегда падает с них обратно на землю.
Тогда попросил старик корчмарь:
«Скажи нам о Еде и Питье».
И он сказал:
«О, если б только вы могли жить благоуханием земли и, как воздушные растения, питаться светом…»
Но теперь значительность ушла. Слова все еще прекрасны, но что-то упущено. До сих пор он говорил с вершин, теперь он находится среди толпы, просто один из них.
Но раз вынуждены вы убивать, чтобы насытиться, и лишать детеныша материнского молока, чтобы утолить
Это компромисс. И в этом одна из причин, почему мир не был раздражен Халилем Джебраном. Он достигает высоких пиков — через вымышленный образ, Альмустафу, — но он будет много раз отступать, не найдя в себе мужества, чтобы пойти против традиции, традиционного ума, общества и своего прежнего, глубоко укорененного безобразного поведения.
Странно, что такой человек, как Халиль Джебран, согласился с убийством живых зверей для еды.
Он родился в невегетарианском обществе; он был не в состоянии полностью освободиться от крепостной зависимости, от своей обусловленности. В противном случае он бы не смог сказать, что можно убивать животных для еды и лишать детеныша материнского молока, чтобы утолить свою жажду.
Человек тысячи лет был охотником. И если вы родились в обществе, где едят живых зверей, у вас, конечно, не будет никакого благоговения перед жизнью. Он позволяет старику в себе говорить эти вещи.
Насилие не может исходить от божественного. Насилие — это варварство. И только из-за того, что все человечество почти уснуло, вы никогда не задумываетесь о простой вещи: если вы едите живые существа, убиваете живые существа для своей пищи, то отсюда не так уж далеко и до убийства живых людей. В чем разница?
Жизнь одна, существует ли она в певчих птицах, в прекрасном олене или в великолепии льва — они тоже наши братья и сестры.
Какая разница между каннибалом и едоком мяса?
Одного из моих друзей поймали в Африке — там до сих пор существуют небольшие группы каннибалов, которые питаются человеческой плотью, убивают человека просто, чтобы съесть. Случилось так, что у них не было ничего другого, чтобы предложить ему поесть… Они имели вдоволь человеческого мяса, поэтому не было нужды убивать его сразу же; они сохраняли его таким же образом, как все питающиеся мясом люди хранят свой рогатый скот — до нужного момента, когда пора будет убивать.
Он проголодался и хотел поесть чего-нибудь. Не оставалось ничего другого, как только разделить с ними то, что они ели. И он рассказал мне — ему удалось бежать ночью в полной темноте — очень странную вещь. Он ест мясо, однако питаться мясом других людей было шоком. Но, голодный и усталый, он смог съесть… и был поражен: человеческое мясо — самое вкусное.
В начале этого столетия в Африке насчитывалось три тысячи каннибалов. Теперь их только три сотни, потому что если им не удается поймать кого-нибудь еще — а в те края никто не заходит, — то они начинают поедать собственных детей, жен. С трех тысяч они сократились до трехсот. По всему миру проблема с населением — демографический взрыв. А те несчастные каннибалы сокращаются в численности и обречены на исчезновение.
Но я хочу, чтобы вы приняли во внимание тот факт, что в момент, когда вы убиваете, не имеет значения, кого вы убиваете, — это всегда разрушение жизни. Была ли она в форме человека или животного — разницы нет.
Эта глупость все продолжается, мы игнорируем тот факт, что с новой технологией есть возможность производить в достаточном количестве необходимые продукты, и нет нужды убивать ни птицу, ни животное, ни человеческое существо.
Но из-за того, что Халиль Джебран родился в невегетарианском обществе, эта обусловленность все еще задерживается где-то в его бессознательном. Он очень легко допускает это: