Месть княгини Софьи
Шрифт:
– Ну, знамо, не сегодня коней обратно оседлаем, батюшка, – несколько смутился старший княжич. – Но к заморозкам хорошо бы поспеть. Как дороги встанут, сразу и выдвигаться!
– Выходит, время еще есть, сынок? – Юрий Дмитриевич положил руку старшему княжичу на плечо, чуть там подержал и кивнул: – Разоблачайтесь.
Он обвел детей взглядом, снова улыбнулся и кивнул:
– Горжусь вами, сыновья мои. Молодцы!
Вернувшиеся из похода победители парились довольно долго – часа два, а то и более.
Знамо дело, в предбаннике
Поклонившись отчим богам, княжичи со свитой прямо с Яриловой горы отправились в Спасский монастырь, заказали там за звонкое серебро благодарственный молебен, а сверх того подарили обители добротную шубу с яхонтами и невесть откуда попавший в московский ратный обоз бочонок воска, примерно с полпуда весом.
Все боги приняли жертвы с явной благосклонностью, поскольку к вечеру небо расчистилось и в зенит поднялась огромная полная луна, отчего в Галиче и окрестностях стало так светло, что после заката запаливать факелов с лампами вовсе не понадобилось.
Прямо на улицах по приказу трех княжичей столы для горожан и накрыли. Ведь во взятом московском обозе припасов оказалось так много, что всему Галичу, от мала до велика, хватило бы их на всю долгую зиму, да еще и на половину весны осталось бы. Так отчего бы и не поделиться с добрыми людьми всем тем, что в амбары и погреба не влезает?
Веселись, столица князя Звенигородского, радуйся! Новую победу над ворогом мечи русские принесли! Славные дети у Юрия Дмитриевича возмужали, надежная защита и опора для земли отчей!
На столах стояли закуски немудреные: грибы соленые, капуста квашеная, репа, копченая рыба, солонина да огурцы. Из пития – пиво, яблочная бражка да вареный мед. Однако же – дареному коню в зубы не смотрят. Чем угощают – тому и радуйся. Ешь от пуза, пей вдосталь, кричи князьям-боярам здравицы, новых побед им желай – и поболее!
В детинце, ради светлого вечера, столы тоже поставили во дворе. Тут и места больше, и погреб ближе, и копоти от светильников никакой, воздух свежий. А что подмораживает слегка – так разве таким пустяком русского ратника напугаешь в его меховых штанах, войлочном поддоспешнике, плаще с подбоем да в лисьем треухе? Русский боярин по легкому морозцу еще и расстегнется, дабы не так жарко сидеть оказалось!
Княжье угощение, как водится, заметно отличалось от уличных закусок. Княжеским гостям предлагались и доски с запеченной осетриной, и лотки с щукой в шафране, и подносы с кулебякой, и печеная убоина, покрытая янтарным жирком, но самое главное – во главе стола возвышался огромный медный трехногий котел с двумя массивными рукоятями в виде сплетенных телами змей.
Знаменитая братчина, символ единения княжеской дружины, до краев полная темного ароматного хмельного меда, пахнущего анисом, корицей и гвоздикой.
По бытующей в Галиче легенде, из сей братчины сам великий Святогор на пирах княжеских угощался, с легкостью трехведерный сосуд поднимая и за раз выпивая больше половины. Ныне же, известное дело, – люди измельчали, дружины разрослись, а потому испить первым из общей братчины стало не столько великой честью, сколько испытанием, каковое знатный правитель раз за разом прилюдно проходил.
– Ну же, други мои верные, братья мои по походам ратным, по крови пролитой, по дорогам истоптанным, по рекам вспененным, – не стал тянуть Юрий Дмитриевич, сбросив шубу на руки холопу, – за вас сию чашу пью и за победу вашу!
Князь Звенигородский подступил к братчине, взялся за рукояти, напрягся и поднял чашу. Стоящие рядом сотники тут же громко и радостно воскликнули:
– Да! Да, поднялась! Силен еще наш князь! Ако дуб столетний крепок!
Юрий Дмитриевич сделал глоток, облегченно выдохнул и отступил от чаши. Шумно рухнул на высокое кресло, стоящее в изголовье стола.
– Любо князю! Любо воеводе! – закричали столпившиеся воины. – Слава!!!
В том, что их любимый полководец, всю жизнь, начиная с пятнадцати лет, водивший дружину от победы к победе, смог поднять братчину, не усомнился никто – даже те, кто из-за спин ближних, самых знатных бояр ничего не разглядел. Ибо правитель Галича потерпеть неудачу никак не мог! Ни в чем и никогда!!!
Однако вслед за отцом к братчине теперь подступился княжич Василий Юрьевич – и бояре разошлись намного шире. При всем восхищении победителем громадной московской рати давать ему послабление никто не собирался.
Старший сын скинул плащ, отбросив его на скамью, подступился к огромной чаше. Взялся за рукояти, ненадолго замер, потом резко выдохнул и напрягся. На миг в детинце повисла тишина – а затем братчина дрогнула, жидкость в ней пошла от краев к центру мелкими волнами, качнулась…
– Оторвал!!! – радостно закричали многие голоса, а иные из дружинников хлопнули в ладони. – Ай да княжич! Поднял братчину! Молодец Василий Юрьевич! Как есть поднял! Любо! Любо! Княжичу слава!
Юный победитель сделал маленький натужный глоток и буквально уронил чашу обратно. Впрочем, поднять ее добру молодцу удалось от силы на полвершка – так что ни капли меда через края не пролилось.
Теперь настала очередь Дмитрия – второго сына и третьего по старшинству человека в Галиче.
По старшинству – но не по возрасту. Богатырем в свои двадцать лет еще безусый и безбородый княжич пока не стал, хотя и вымахал уже крупнее многих воинов. Однако же характер он унаследовал отцовский, булатный. Посему трехпудовой братчины ничуть не испугался, под взглядами десятков бояр решительно к ней подступил, протянул руки…
– Постой, сынок, – неожиданно остановил его Юрий Дмитриевич. – Ты не обижайся, но хочу я сегодня особое уважение к своим бывалым соратникам проявить, каковые в сем походе вам помогали. Дозволь храброму сотнику моему, боярину Колояру Дивовичу вперед тебя к братчине подойти?