Месть Ледовой Гончей
Шрифт:
– Мудро, – хмыкнул Тройка. – Как давно ты знаешь, Мертвец? Я о компасе?
– Я не думаю, что имеет смысл тратить наше время на вопросы, как же все мы оказались осведомленными, – безразлично сказал Мертвец, с прищуром посмотрев на Три Гвоздя. Тот в ответ поиграл широкими бровями. – Хотя для меня сюрприз, что и вы в курсе нашего мероприятия.
– День, по-моему, переполнен удивлением, – намекнул я.
– Я подумал, что Неприкасаемые в нашем деле могут быть полезны, – без капли смущения понял намек Мертвец.
– Да-да, мы полезны, – усмехнулся Буран. Он обгладывал
– Что мы будем делать? – спросил я. Теплый напиток, сброшенные под столом унты (вонь которых терялась в общем букете) расслабили меня и погрузили в состояние счастливого созерцания. Очень хотелось спать, и чтобы наступило утро, но уходить от своих и разрушать победный, на мой взгляд, ужин – было бы кощунством.
– Мне нужно отыскать Добрых. Займусь этим завтра с утра, – равнодушно поделился Мертвец. Он сидел во главе стола, перед истекающим запахами жарким, но на пищу внимания не обращал. Его прищуренный взгляд скользил по нашим лицам, и я чувствовал, что Добрый обрел некое душевное равновесие.
– Мы поищем Академию Суши и Лунара, – сказал я.
– Неразумно.
– Останови меня, – пожал я плечами, не ожидая от себя такого вызова.
– Буран, Торос, приглядите за мальцами?
– Я могу сломать им обоим по ноге, и забот с ними станет значительно меньше, – заметил Буран. – Идет?
– Нет, – мотнул головой омерзительно спокойный Мертвец и посмотрел на дознавателя и его друга:
– Тройка, Сабля?
– Праздно шатаемся по городу, тратим кровно заработанные монетки, совращаем красивых женщин. Сабля, возможно, бьет морды каким-нибудь мужчинам. По настроению, – отчитался Три Гвоздя. – Я так понимаю, пока ты не пообщаешься со своими союзниками – у нас работы не предвидится.
– А какая она вообще будет? – поднял голову Сабля. Глаза его уже стекленели от сонливости. – Работа эта?
– Кто бы знал, – устало сказал Мертвец. – Все. Я пошел. Есть совсем не хочется. Добрых снов.
Мы проводили взглядом нашего капитана. Я уткнулся носом в кружку, украдкой наблюдая за товарищами. Совсем не хотелось разбираться, почему каждый из них отправился с нами в этот проклятый город-ледоход. Удивительно радостно было видеть их здесь.
Первых солдат великой армии.
Глаза слипались, сознание ускользало, и потому я торопливо допил напиток и выскользнул из-за стола. За мной последовал Фарри. Остальные лишь махнули вслед, а Сабля громко позвал служку. Скорее всего, опять будут всю ночь гулять.
В коридоре перед своей комнатой я остановился и посмотрел налево, в сторону входа в гостиный дом. Мне вдруг представилось, как по улицам Барроухельма вышагивают ликвидаторы братства, на их плечах развеваются черные плащи, а под масками бурлит ядовито-желтое пламя. Воины Цитадели строятся вдоль стен, на всех мостках, на всех переходах, и тысячи невидимых глаз смотрят прямо на меня.
– Разбуди меня, как только проснешься, – сказал Фарри. – Пожалуйста!
Я вздрогнул, вернувшись из бредового видения, и кивнул:
– Взаимная просьба.
Затворив дверь в теплую комнату, пробравшись к крепкой, не скрипучей кровати, я залез под мягкое одеяло и едва ли не застонал от наслаждения. Из-за стены слева доносился далекий храп, сверху слышался смех.
Барроухельм. Завтра все решится. Нужно было обдумать все, что мы сделаем наутро. Каждую мелочь! И начать…
В этот момент я и уснул.
– Обалдеть, – сказал я Фарри. Тот с видом знатока лишь пожал плечами – мол, эка невидаль. Хотя при этом сам с восторгом задирал голову, чтобы посмотреть на стеклянный потолок жилого уровня.
Чем-то верхушка Барроухельма напоминала тепличные купола. Полусферы из армированных прозрачных ячеек пропускали в теплое нутро города солнечные лучи, оставляя темные участки крыши, опутанной изнутри мостами, трубами и загадочными коробками-складами. Призрачные столбы света тянулись аж до пола, и пыль города сверкала, попадая в них, и кружилась в неторопливых вихрях.
Наверху, снаружи, несколько уборщиков чистили закаленное стекло от снега и льда. Яркие, светлые окна в Пустыню. После тьмы, сырости и жути нижних этажей – здесь в душе сам собой воцарялся бесконечный праздник. Подумать только, на что способен ясный день, отсутствие шапки на голове и теплый воздух из вентиляционных ходов.
В руках я держал горячую сочную булку с куском жареного мяса. Ничего вкуснее мне не встречалось уже многие месяцы. Честно говоря, не уверен, что вообще когда-нибудь вкушал нечто подобное.
– В Шарренвейме не было прозрачного потолка, – поделился Фарри. – И, на мой взгляд, исключительно зря.
Перед нами стремилась вверх диковинная громада Академии Суши. Здание-пирамида, с высокими окнами и застекленными арками. Вытянутая, торжественная, заключенная в гигантскую ротонду из белого камня. В стеклах отображались столпы света и яркие гирлянды шаманских фонарей да пестрых вывесок, покрывающих многоуровневые кварталы, что тянулись вдоль центральной улицы.
– Пришли?
Мы, два оборванца, остановились рядом с памятником. Мужчина с ледорубом приветственно тянул к небу руку и улыбался Светлому богу, не иначе.
Я задумчиво впился зубами в сочное мясо и покосился на Фарри. Замызганная нательная рубаха, раньше сокрытая под паркой, плохо вымытое лицо, неровный пушок на лице. Надо было прикупить каких-нибудь вещей, тщательнее помыться, но в гостином доме такой роскоши, как зеркало, не нашлось, а у нас и мыслей не было, что нужно привести себя в порядок. Это сейчас, задним умом, я до всего дошел.
«Интересно, как ты сам выглядишь?»
– Пришли…
К Академии вели широкие ступени. Полукруглая лестница, расползшаяся до площади, с каждым шагом собиралась в стройный подход к ротонде. Цитадель Суши охватывали два переулка, выстеленные деревянной брусчаткой. Люди прогуливались мимо, словно делали это каждый день. Проклятье, я стремился к этому месту почти год, а они с кислыми минами каждый день бродили по чудесным улочкам и даже не смотрели на могучие стены Академии!