Месть носит Prada
Шрифт:
– Наверное, я всегда буду его любить, – искренне ответила Энди. – Это же Алекс. Но у нас с ним все в прошлом.
Лили промолчала. Энди ждала, что подруга что-нибудь скажет, но пауза затянулась.
– Я, понимаешь, пока не представляю, как с кем-то сблизиться. Еще рано. Да, уже прошел год, но вся… передряга до сих пор свежа в памяти. Слава Богу, мы с Максом все же наладили какие-то отношения, это важно для Клем. Барбара в таком восторге, что Макс вновь свободен и может встречаться с «подходящими девушками», что у нее, можно сказать, крылья выросли. Никогда не думала, что такое возможно, но она просто влюбилась в Клементину и со временем, не исключаю, станет сносной бабушкой. Прошлогодний хаос
И снова Энди поймала выразительный взгляд подруги. Она сознавала, что лжет, вернее, говорит не всю правду, и Лили тоже это знала. Конечно же, Энди задавалась вопросом, встретит ли она мужчину, станет ли наряжаться на свидания и ждать совместных выходных. Она хотела бы знать, суждено ли ей разделить с кем-нибудь радости и огорчения родительской доли, иметь рядом родственную душу, вместе готовить ужин, а главное, сможет ли она когда-нибудь подарить Клем братика или сестричку. Энди понимала, что у нее хорошие шансы, хотя теперь будущий бойфренд будет скорее всего в разводе и с детьми. Какой холостяк, ее ровесник, выберет мамашу с маленьким ребенком, если он может создать семью с девушкой гораздо моложе? Но и это не проблема. Когда Энди почувствует, что готова, она начнет ходить в группу родителей-одиночек, или создаст профайл на «Мэтч. ком», или примет одно из приглашений на кофе от одиноких папаш, с которыми познакомилась в «Писательском пространстве» – конторе, которую совместно арендовали такие же, как она, фрилансеры. Энди надеялась, что однажды у нее все получится, только вместо планирования большой белой свадьбы, роскошного медового месяца на Гавайях или ремонта в первой общей квартире они займутся тем, что перезнакомят своих детей и перезнакомятся с бывшими мужьями-женами. Смешивать две совершенно разные жизни, конечно, не очень романтично, но тоже по-своему интересно. Энди улыбнулась.
– Чему это ты радуешься? – поинтересовалась Лили.
– Представила, как выхожу замуж за сорокалетнего. У него двое детей и лысина. Его бывшая жена ненавидит меня так же сильно, как Макс ненавидит его. В наших разговорах то и дело проскальзывают выражения вроде «опекун» или «воскресный папа». Вместе осваиваем тонкости воспитания чужих детей. Красота, да и только!
– Из тебя получится отличная злая мачеха, – сказала Лили, вставая, чтобы обнять подругу. – Кстати, а кто сказал, что ты не найдешь себе двадцатилетнего мальчика, питающего слабость к зрелым дамам…
– И полуторагодовалым девочкам…
– Он будет обожать свою маму-жену, а тебе понравится, что основной заботой мальчика по жизни будет состояние его загара долгими, холодными нью-йоркскими зимами.
Энди засмеялась.
– Бронзового мальчика давай мне хоть сейчас, усыновлю с потрохами! Бабуля, это тебе, если ты меня сейчас слышишь.
– Видишь? – сказала Лили, помогая своей бабушке встать из кресла и жестом препровождая Энди в гостиную. – Жизнь только начинается.
Глава 24
Вот и все!
«Пятьсот слов!» – замигало поверх текста сообщение, выданное счетчиком статистики. Улыбнувшись, Энди нажала «сохранить», сняла наушники, заглушавшие внешний шум, и пошла в крошечную кухню-гостиную «Писательского пространства» сделать себе кофе. За одним из столиков с электронной книжкой развалился Ник, лос-анджелесский сценарист и автор сюжета популярной тридцатиминутной комедии, который сейчас работал над своим первым и очень ожидаемым сценарием полнометражного фильма. Они с Энди познакомились за чашкой кофе еще до того, как она пришла работать в «Писательское пространство», и все равно Энди была шокирована, когда две недели назад Ник пригласил ее на некоммерческий
Причем без всякого изящества.
– Ты знаешь, что у меня есть дочка? – выпалила она, едва Ник закончил расписывать вожделенный иранский фильм.
Ник наклонил голову – длинные темно-русые пряди свесились вперед, уставился на Энди и через мгновение захохотал весело и добродушно.
– Знаю, конечно. Клементина. Ты показывала мне на мобильном ее фото с занятий музыкой и снимок, присланный няней – с красным соусом, размазанным по всей мордашке. Да, я в курсе, что у тебя дочка. Хочешь, бери ее с собой, правда, я не уверен, что фильм в ее вкусе.
Энди чуть не умерла от стыда. Она тысячу раз спрашивала Лили и Джил, как сообщить какому-нибудь ухажеру о Клементине – в какой момент, при каких обстоятельствах и какими словами, – и обе терпеливо отвечали – на месте разберешься. Но речь, пожалуй, все-таки шла не об этом.
– Извини, – промямлила Энди, залившись краской. – Я немного отвыкла от этого.
И это еще очень мягко сказано, добавила она про себя. Нельзя сказать, что за полтора года после развода от приглашений отбоя не было, но несколько раз Энди отказалась сходить повеселиться – в ней сразу просыпались тревога и страх. Но добрые глаза и обходительные манеры Ника убедили ее, что на этот раз можно и согласиться.
Вечер получился замечательным. Энди искупала и одела Клементину на ночь, а потом сказала, что идет смотреть кино с другом. Не то чтобы Клем все понимала и могла расстроиться, просто Энди старалась ей все объяснять.
– С папой? – спросила Клем, как делала по десять раз на дню.
– Нет, не с папой, детка. С другим другом.
– С папой?
– Нет. С таким другом, которого ты еще не знаешь. Айла почитает тебе сказку и уложит в кроватку, а когда ты проснешься утром, я уже буду, хорошо?
Клем опустила влажную, сладко пахнувшую головку матери на грудь, подтянула к лицу любимое одеяльце и испустила долгий вздох облегчения. Энди буквально силком заставила себя пойти на свидание.
Свидание оказалось… милым. Ник предложил заехать за ней на такси, но Энди сочла за лучшее встретиться с ним в кинотеатре. Он уже купил билеты, попросив места ближе к проходу, поэтому Энди взяла попкорн, по пачке изюма в шоколаде и старательно поддерживала светский разговор все пятнадцать минут до начала фильма. Потом они пошли лакомиться десертом в кофейню на Хьюстон-авеню и говорили о жизни Ника в Лос-Анджелесе, о новой должности Энди – пишущий редактор в журнале «Нью-Йорк» – и, хотя она и просила этого не делать, о Клементине. Ник подвез ее до дома, легко поцеловал в губы и серьезно сказал, что отлично провел время. Энди сразу согласилась – ей тоже было весело и гораздо спокойнее, чем она ожидала. Едва войдя в квартиру, она забыла и о свидании, и о Нике. Наутро Энди поблагодарила его в сообщении, однако не стала продолжать переписку. Ее голова была занята Клементиной, собственным недавним назначением и приездом матери и Джил в ближайшие выходные. Она почти не обратила внимания, что Ник целую неделю не появлялся в «Писательском пространстве».
Однако теперь он сидел в кухне-гостиной, углубившись в книгу. Энди вполне могла незаметно выйти и вернуться к своему столу, но она вдруг почувствовала себя виноватой. За что, она не знала. За что-то.
Кашлянув, она присела напротив Ника.
– Привет. Давненько тебя не было.
Ник ничуть не удивился, увидев Энди, – напротив, расплылся в широкой улыбке и выключил электронную книгу.
– Энди! Рад тебя видеть. Чем занимаешься?
– Ничем конкретным, отдыхаю после пяти сотен слов. Собиралась налить себе кофе. Ты будешь? – Она направилась к кофеварке на кухонном столе, радуясь возможности чем-то занять руки.