Месть по наследству
Шрифт:
Вилков пристально посмотрел Ваське прямо в глаза:
– А у вас, мой друг, действительно «длинные руки», как говорил один известный персонаж.
– Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей, – мгновенно вспомнил Лысенко своего любимого литературного героя.
– Ого, даже без запинки! Надо выпить. Лысенко поднял руку, щелкнул пальцами в сторону освещенной барной стойки, и уже через пять секунд на столе перед друзьями красовалась новая бутылка коньяка.
– И мясо! – вслед неслышно удаляющемуся бармену выкрикнул Денис.
– А у Бендера было отчество Ибрагимович. И
– Вася, зная твое отчество – Арутюнович – я давно уже не сомневаюсь в вашем духовном родстве. Тебе бы еще тоже фамилию… через тире. Ты же в Белоруссии родился? У папы армянина из Одессы и мамы с русско-еврейско-прибалтийскими корнями. Бр-р-р! Дикая, взрывоопасная смесь.
– Маму не трожь!
Вилков примирительно поднял руки, но продолжил:
– Быть бы тебе… Лысенко-Заднепровский! Хм, как-то двусмысленно. Тогда Березинский.
– Дэн, не уходи от ответа! Ты согласился?
Вилков кивнул и выдал:
– Отказался.
Василий молча налил себе коньяка, выпил и негромко произнес:
– Что-то подобное я предполагал, – потом помолчал и еще тише добавил: – Понимаешь, Татьяна.
– Ну, вот, наконец-то! А то я уж решил, что никогда не дождусь этого имени. Снова тебя, Вася, как родственника использует. Наверное, через свою сестру, твою жену Наташу, добраться пытается, да?
Лысенко вздохнул и кивнул.
– Значит, пытается. Завидная целеустремленность. И моя личная мягкотелость. А помнишь, как прекрасно все начиналось девять лет назад…
С высокой симпатичной блондинкой двадцати пяти лет Денис познакомился дома у молодой супружеской четы Лысенко. Татьяна была сводной сестрой по отцу Наташи, супруги Васьки, хотя внешне ничем не походила на свою ближайшую родственницу. Не было никакого официоза, «галантерейных расшаркиваний» и «танцев с бубнами» по выражению Вилкова, «простенько, со вкусом, по взаимной расположенности».
Наверное, это и сыграло решающую роль в том, что впервые за прошедшие после выпуска из училища годы Дэн не отнесся к разворачивающемуся роману как к мимолетной интрижке. Он даже обозначил, в меру сил, наличие конфетно-букетного периода, прежде чем переселиться в однокомнатную квартиру своей возлюбленной, которая досталась той в наследство от бабушки. В общем, никто из знакомых не сомневался, что предстоящая свадьба – дело решенное.
Так бы, наверное, и случилось, если бы не одно прискорбное событие: в Петербурге умерла мама Вилкова. Понятно, что вопрос о свадебных торжествах был временно закрыт – траур. Впрочем, на отношения молодых людей это никак не повлияло. Они продолжали жить вместе как супружеская пара. Да и кому он сдался, этот штамп в паспорте, если – любовь? Может, Татьяна и была согласна в этом со своим избранником, но, как оказалось, другой аспект их жизни волновал ее значительно сильнее. Муж – пусть пока и «гражданский» – военно-морской офицер, уже не мальчик по возрасту, а сидит на невысокой должности в каком-то загнивающем Северо…сранске у полярного круга!
Вон, у сестры Наташки муж пусть уже и не блестящий
– Васька, ну, посмотри на меня: где я, а где «коммерческий директор»! Меня же тошнит при одном упоминании слова «финансы». Да и уходить со службы я как-то не планировал.
– Тошнит тебя от «шила»!
– А вот и неправда, не тошнит! Наоборот, с годами выработался стойкий антирвотный рефлекс.
Лысенко только рукой махнул: «Не договороспособен!»
Потерпев неудачу на одном направлении, девушка нашла другой путь.
– Знаешь, Дэнчик, у нас одна сотрудница увольняется. – Татьяна работала менеджером в «Модном доме „Прелестница“», которым владела ее сестра. – Уезжает вместе с мужем учиться в Академию.
– Кройки и шитья?
– Смешно. Он у нее офицер, будет два года учиться в Питере, а потом получит хорошее распределение, должность.
– Я рад за него.
– Ты не понимаешь! Они в этот отстой уже никогда не вернутся. Заживут нормальной жизнью.
– Тань, может, тут чуть-чуть и отстой, но мы же нормально живем.
– Это ты называешь «нормально»?! – Она обвела рукой стены вполне приличной однушки. – В общем, я все узнала: ты еще по возрасту на какой-то факультет можешь поступить. Надо через полгода подать документы, пройти медкомиссию и…
– Притормози, любимая! – Вилков говорил негромко, но твердо. – Я не хочу поступать ни в какую академию.
– Дурачок, у тебя же квартира есть в Питере, тебя после учебы точно там оставят.
«И это учла. Всерьез взялась».
– Таня, послушай. Все близкие мне люди живут здесь, в Северодвинске. Я не хочу никуда уезжать, расставаться с ними.
Но девушка продолжала ворковать:
– Останешься каким-нибудь преподавателем, профессором прямо в академии! Наташка говорила, что у Гены Соловьева там есть хорошие связи, бывшие сослуживцы. А он – депутат, все может.
«О как! И до нашего Героя добралась», – подумал Дэн, а вслух примирительно сказал:
– Давай, любимая, отложим наш разговор ну… как раз на эти полгода. Ладно?
«А там „или эмир умрет, или ишак сдохнет“».
Не сдохли, гады. Но от следующей «кавалеристской атаки» Вилкова спасла неожиданная командировка. Плавмастерскую в срочном порядке приказали перегнать в «Алкашовку», то есть в губу Андреева в Западной Лице, где располагалось береговое хранилище радиоактивных отходов. Там быстро выгрузиться и вернуться обратно в Северодвинск готовыми к новым работам. Почему вдруг вспомнили про «старушку», которая мирно доживала свой длинный век на приколе судоремонтного завода, и бросили ее в бой? Почему не использовали новый мощный перегрузчик «Амур»? Почему… В армии вопросов не задают, приказов не обсуждают, а успешно их выполняют со всей пролетарской неотвратимостью!