Месть Ронана. Амулет
Шрифт:
Тарл встал и обнял Гебраль.
— С тобой все хорошо? — спросила она, ибо лицо его было еще бледней, чем тем же утром у Марвуда.
— Да, не беспокойся, — ответил Тарл. — Все полный ништяк. — И тут он начал дрожать как осиновый лист. Дрожь эта не прекращалась до тех пор, пока друзья не привели его обратно к Интоксик Катье и не влили в него бутылку доброго бренди.
Фенамин с трудом верил в происходящее. По сути, он пребывал в полном обалдении с тех самых пор, как спустился по деревянной лестнице и принялся напряженно вглядываться в дымовую завесу, которая ограничивала видимость в клубе «Кошелек или жизнь» метров
Когда Фенамин туда вошел, в просторное помещение клуба уже набилась добрая сотня народу. Большинство сидели на круглых столиках, расставленных перед сценой, а остальные составили плотную фалангу возле узкой стойки, что тянулась вдоль задней стены. Фенамин взял себе кружку пива, после чего стал наблюдать за человеком на сцене. Такого паршивого юмориста ему еще видеть не доводилось. Этот парень пытался рассказывать историю про то, как он домой из пивнухи возвращается, но жутко нервничал и без конца повторялся. К тому же, что самое скверное, история была совсем не смешная. Секунд через тридцать мимо головы горе-юмориста просвистела пара монет, за ними последовала пустая бутылка, и он почел за лучшее бросить свою историю на середине.
Хозяин и конферансье клуба, старик с пышными светлыми волосами, в белой рубашке и бабочке, поднялся на сцену и напомнил публике, как будто та сомневалась, что сегодня в клубе «Кошелек или жизнь» любительский вечер и что лучшего юмориста ждет приз в пять серебряных шаблонов. Затем он представил следующего претендента. Фенамин протолкнулся к конферансье, назвал ему свое имя, сообщил, что он из Тор-Тарарама, после чего встал поближе к сцене и с растущим ужасом принялся наблюдать за очередными кошмарными выступлениями и их еще более кошмарным приемом.
К тому времени, как конферансье объявил, что следующим будет выступать гном из далекого Трах-Тибидоха, и призвал всех похлопать Фенолфталеину, все тело Фенамина уже превратилось в комок нервов, а мозг его разжижился до консистенции детского поноса. Но стоило ему только взобраться на сцену и оглядеть море враждебных лиц, как в ушах у него вдруг зазвенел заразительный смех Вазелина. «Вот оно, — подумал он. — Вот то, о чем ты все эти годы мечтал. Теперь не трусь. Вперед, приятель!»
Фенамин начал со старой шутки, которую, однако, множество людей почему-то не слышали.
— Вот, сегодня я к своему аналитику сходил. (ПАУЗА.) Вышло, что я на девяносто четыре процента из воды состою. Плюс чуточка углерода.
После краткого молчания раздался небольшой всплеск смеха в передних рядах, когда немногие уловили смысл шутки. Тогда Фенамин уставился на них, уперев руки в бока, как когда-то на его глазах сам Тарабук Дряхлый делал.
— Ничего, ребята, крепитесь. Скоро лето.
Еще смешок, но куда более энергичный. Это уже было неплохо — они на него реагировали. Тогда Фенамин перешел к криминальному сюжету — для горожан это казалось самым подходящим. Получив отклик из нескольких смешков, он понял, что не ошибся.
— …а потом я как-то ночью проснулся. Лежу себе в темноте и слышу — что-то такое по коридору
Громкий смех. Отлично! И тут вдруг до Фенамина дошло. Он стоял на сцене знаменитого клуба, представлял свой собственный номер, и публика смеялась. Он просто не мог в это поверить! На мгновение все вокруг закачалось, и Фенамин почувствовал головокружение. Тогда он торопливо отхлебнул пива из бокала.
— Прошу прощения! Чуть самое главное не забыл. — Публика с интересом на него глазела. «Ну, быстро, придумывай на ходу». — Тут, кажется, кто-то сказал, что теперь моя очередь всех угощать. Эх, чем бы вас таким угостить…
Намек на знаменитую гномскую скупость вызвал целый взрыв смеха. «Давай, ведь получается, только не молчи!»
Фенамин перешел к сюжету про орков, а потом решил продолжить выступление анекдотом про половые различия. Публика теперь каждой его шутке смеялась.
— Недавно такую новую штуку изобрели. Булимия называется. Сперва ешь клятскую гору всякой всячины, а потом все назад выкладываешь. Мы, гномы, уже много лет такое практикуем. Это у нас называется «пятнадцать кружек выпил, а потом передумал»…
Тут Фенамин стал прикидывать, не выдать ли ему свой лучший анекдот — тот, что про ткани. Штучка была в высшей степени двусмысленная, но он все же ее запустил, и публика взорвалась смехом, особенно женщины. Тогда он довел дело до конца.
— Да вы только на них гляньте, на мужиков на этих. Сидят там и своим подружкам баки вкручивают: «Это он, милая, не про меня. Я вообще не понимаю, о чем тут речь!» Не верьте вы им, не верьте.
Фенамин сделал еще одну паузу и уверенно огляделся. Зал просто глаз от него не отрывал, на всех лицах были ухмылки. Даже персонал бара от своей работы отвлекся. Самое время было заканчивать.
— Ну ладно, ребята, публика вы хоть куда. Меня Фенамин зовут. Доброй ночи!
Он сошел со сцены, и весь клуб взорвался аплодисментами. Пока Фенамин в полном обалдении брел в заднюю часть зала, в ушах у него гремела овация, а чьи-то руки без конца хлопали его по спине. Он ничего вокруг себя не замечал, ибо в тумане слез, вдруг заполнивших его глаза, перед ним плавало доброе лицо Вазелина. Дядюшка улыбался ему и без конца повторял: «Отлично, парень! Ты хоть понимаешь, что ты сделал? Ты молоток!»
Глава 10
Если верить эльфийскому мифу, то когда Прародимец, Отец Всех Эльфов, создавал гномов, он сперва смастерил их из грязи, которую зачерпнул у реки, и высушил свои новые творения в тепле первобытного солнца. Но позднее, когда прошли первые жестокие ливни, вода размягчила гномов, растопила их к оркской матери, смыла на клят. Пришлось Прародимцу еще разок попытаться. На сей раз сработал он гномов из крепкой и твердой дубовой ветви, взятой от Джобуша, Дуба из Дубов. Но эти новые гномы были жесткими и деревянными, а нелегкими и проворными, как эльфы или люди. Когда же осень пришла, опали у них все волосы.
— А, клят с ними, — рек тогда Прародимец. — Пожалуй, я все-таки их из плоти и крови смастерю. — И взял он кусочек мышцы от мощных своих ягодиц, и из нее сварганил гномов, хотя рана много скорбных дней болела немилосердно. Потому-то эльфы и говорит, что от этих гномов вечно задница ноет…