Месть садовых гномов

Клак, клак, клак.

Пинг-понговый шарик, цокая, проскакал по всему полуподвалу.

— Есть! — завопил я, глядя, как Минди помчалась вдогонку.

Стояла невыносимая июньская жара. Дело было днем в первый понедельник летних каникул. И Джо Бертон сделал свой великолепный удар.

Джо Бертон — это я. Мне двенадцать лет. И

Не думайте, что я играю нечестно. Просто хочется показать этой Минди, что не такая уж она замечательная, как ей кажется. Думаете, мы с сестрой не шибко ладим? Дело в том, что я очень не похож на своих родных. Минди, мама и папа — все, как один, худые, высокие блондины, а у меня каштановые волосы, и я толстенький коротышка. Мама говорит, что мне еще расти и расти. Словом, я мелкий. Я с трудом вижу пинг-понговую сетку. Только я все равно разобью Минди одной рукой.

Как я люблю выигрывать, а Минди терпеть не может проигрывать. И если вы думаете, что она играет честно, то дудки. Каждый раз, как я закручиваю шар, она орет, что это не считается,

— Джо, запуливать шар не по правилам, — скулит она, извлекая шарик из-под дивана.

— Давай переподам! — кричу я. — Все чемпионы по настольному теннису так делают. Это называется крученым ударом.

Минди смотрит на меня, вытаращив свои зеленые глазищи.

— Еще чего, — бубнит она. — Моя подача. Она ж чокнутая. Хотите верьте, хотите нет.

Из всех четырнадцатилетних девчонок в нашем городе она самая чокнутая.

Почему? Я скажу почему. Возьмем ее комнату. Все книги у нее разложены по алфавиту — по авторам. Можете себе представить? Она на каждую завела карточку Все карточки разложены у нее в верхнем ящике стола. Собственный библиотечный каталог Дай ей волю, она бы обрезала все книжки, чтоб они были одного размера. Вот такая она организованная. В гардеробе у нее все развешано по цвету Сначала все красного цвета. Потом оранжевого. Потом желтого. Потом все зеленое, голубое, синее и фиолетовое. Она свои тряпки развешивает по спектру, как радугу.

А за обедом она ест все по часовой стрелке. Честное слово! Я смотрел. Сначала пюре. Потом горошек. А потом бифштекс. Если горошинка попадает в пюре, она просто не знает, как быть.

Чокнутая, да и только!

А я сам? Нет, я по части организованности ей в подметки не гожусь. Мне это слабо, Я не такой серьезный, как моя сестрица. Мне б только подурачиться. Ребята считают меня нарушителем общественного порядка, Все-все. Кроме Минди,

— Ну давай же, подавай, наконец! — кричу я ей. — Не тяни резину

Минди встает на свое место у теннисного стола и примеривается. (Встает она всегда на одно и то же место. На ковре даже проплешины в виде ее следов протерты.)

— Десять — восемь и моя подача, — говорит наконец Минди. (Она всегда называет счет перед тем, как подавать. Затем заводит руку с ракеткой за голову)

Я подношу ракетку к губам как микрофон.

— Она отводит руку назад, — комментирую я. — Толпа замерла. Напряженнейший миг

— Джо, перестань паясничать, — фыркает она. — Мне надо сосредоточиться.

Больше всего люблю изображать из себя спортивного комментатора, Минди это доводит до бешенства.

Минди снова заводит руку. Подбрасывает шарик вверх. И…

— Паук! — визжу я. — У тебя на плече!

— А-а-а-а-а-й! — Минди бросила ракетку и бешено заколотила себя по плечу. Шарик стукается об стол,

— Очко! — кричу я, — Очко в мою пользу!

— Еще чего! — злится Минди. — Шут гороховый, вот ты кто! — Она осторожно провела рукой по плечам своей розовой тенниски, взяла шарик и перекинула через сетку.

— Может, я и шут гороховый, зато весело! — отвечаю я, делая полный круг на месте и посылая шарик. Тот сначала ударяется о мою сторону, а потом перелетает через сетку.

— Так не по правилам, — сообщает Минди. — Эта подача не по правилам. Ты всегда так.

— Подумаешь, — говорю. — Это же игра. Пусть будет развлекуха.

— Я обставила тебя. Вот тебе и развлекуха.

— Подумаешь, — пожимаю я плечами. — Победа — это еще не все.

— Где это ты вычитал? — спрашивает Минди. — В своих комиксах от жвачки? — И снова выкатила глаза.

Довыкатывается, что в один прекрасный день они у нее на лоб вылезут.

Я тоже закатил глаза, так что одни белки остались.

— А так умеешь?

— Ах, как умно! — прошипела Минди. — Уж так умно. Поостерегся бы, а то закатить закатишь, а назад не выкатишь. Вот будут дела! Правда, тебе пойдет.

— Шутки для утки, — дразню я ее. — Шутки для утки дурные прибаутки.

Минди снова аккуратно заняла позицию для подачи.

— Она готовится к подаче, — снова бубню я в ракетку. — Она явно нервничает. Она…

— Джо, — взрывается Минди, — да перестанешь ты, наконец!

Она подбрасывает шарик в воздух. Поднимает ракетку и…

— Вот это класс! — воплю я. — Что за огромный зеленый пузырь вылезает у тебя из носа?

На сей раз она пропускает мои подначки мимо ушей и посылает шар через сетку. Я бросаюсь к шарику и успеваю перехватить его краешком ракетки. Он свечой взмывает над сеткой и приземляется в дальнем конце полуподвала. Между стиральной машиной и сушилкой. А Минди скачет за шариком на своих длинных, как у аиста, ходулях.

— А где Бастер? — кричит она оттуда. — Он же спал под сушилкой.

Бастер — наш пес. Огромный ротвейлер с башкой, как баскетбольный мяч. Больше всего он любит дрыхнуть на старом спальнике в углу полуподвала, особенно когда мы играем там в пинг-понг. Все его боятся как огня. Первые тридцать секунд. А потом он начинает играть и лизать своим длиннющим языком, а то валится на спину и ждет, чтоб ему чесали брюхо.

— Куда он подевался? — Минди закусила губу

— Да он где-то тут, — успокаиваю я ее. — Что ты вечно беспокоишься за Бастера? Он весит добрую сотню фунтов и может за себя постоять.