Месть вора
Шрифт:
Вот тогда Валера Косяк и свалил по-тихому в густые кусты. Сам не понимая, зачем это делает. Но чалиться предстояло еще восемь лет, на помиловку можно было и не рассчитывать, а перспектива очутиться в тайге без надоедливого конвоя казалась бывшему егерю настолько привлекательной, что он и сам не просек той темы, как ноги увели его с дороги, ведущей на зону, и понесли в глубь сузема.
Когда он остановился, хипеж в колонне уже прекратился, гам голосов поутих… А может, он даже и не заметил, как удалился от дороги настолько, что было ничего не расслышать? Косяк растерянно огляделся. Он и не представлял, что делать дальше, куда податься. Возвращаться на зону? Или сперва
Нет, он однозначно не представлял, что предпринять, и стоял посреди небольшой полянки не в силах сделать хоть один шаг ни в ту (по направлению к зоне), ни в другую (в глубь пармы) сторону, когда из густого ельника вдруг появился еще один зек. Егорша – именно так называла его братва, без всякого погонялова, – подошел к Косяку, молча опустился на корточки и принялся ловко сворачивать самокрутку. Валера присел рядом с ним.
– Ну и че дальше? – нарушил молчание он. И сам за себя и ответил: – Месяцок погуляем по парме, отдохнем. Потом на зону вернемся.
– С голодухи за месяц издохнем, – отчеканил басом Егорша.
– Не издохнем. Я парму знаю получше любого в отряде. Если вообще не на зоне. И эти места изучил в свое время. Бывал здесь. Одним словом, тут в самой глуши есть несколько маленьких деревушек спасовцев-скрытников. У них с полей картохи можно тиснуть, овощей там… Посуду добудем. Грибов вокруг хоть обожрись.
– Без соли хреново. И без курехи.
– Добудем, – уверенно заявил Косяк. – Найдем, кого обнести. Уж парму я, слава Богу, знаю…
– Тады пошли, – перебил его Егорша и затушил в сыром мху хабарик. – И помаркуй, как собачек со следа сбить. По речке какой, что ли, пройтись?..
Но прежде, чем они нашли хоть какую-нибудь речушку, наткнулись еще на двоих беглых – рыжего Леху Лису и Макарону, молодых дружков-доходяг. Первый чалился по двести двадцать восьмой за наркоту, второй снасильничал пятнадцатилетнюю девку. Всякий раз, когда Макарона попадался Косяку на глаза, Косяк поражался: и как такая сопля смогла справиться с телкой, хоть и пятнадцатилетней! Рост чуть больше полутора метров; вес, наверное, около сорока килограммов. Со спины выглядит как семиклассник. Доходяга! Да такого бы кошка насмерть зацарапала! А он вот взял и снасильничал бабу…
Леха и Макарона драпали через парму, как два медвежонка, у которых только что подстрелили мамашу. Все равно куда, лишь бы побыстрее и подальше. Следом за ними увязалась белая лайка Фикса, обитавшая на зоне около пищеблока и, когда становилось скучно, провожавшая колонну мужиков на делянку.
– Стой! Стреляю! – гаркнул прямо над ухом Косяка Егорша.
Двое «медвежат» так и застыли на месте. Макарона даже поднял вверх руки.
Егорша удовлетворенно хмыкнул и продолжал:
– Лечь! Ноги раздвинуть, руки за голову! – И, дождавшись, когда оба паренька улягутся на мокрый мох, буркнул: – Мальчишки. – И выбрался из засады. – Подымайтесь, щенки! Отбой воздушной тревоги!
Так их стало четверо. И лайка Фикса.
Ведомые Косяком, они пробирались через парму всю ночь, стремясь уйти подальше от зоны, в районе которой мусора уже, наверное, подняли конкретный шухер и шарятся по округе с собачками.
Утром устроили короткий привал и затем снова ломились через сузем. С подведенными от голода животами. С подходящей к концу курехой. Усталые и злые…
Днем был второй привал. Более затяжной и более существенный, чем первый. Косяк и Леха Лиса нарезали лапника и четверо беглых зеков соорудили под елью лежанку, на которой все и устроились, тесно прижавшись друг к другу, чтобы хоть как-то бороться с пробирающим до костей холодом промозглого осеннего дня. И каждый из четверых, пытаясь хоть ненадолго заснуть, ломал себе голову, пытаясь найти ответ на вопрос: «А зачем вообще им нужны все эти лишения – голод, дубак, мошка, отсутствие курева? Марш-бросок, наконец, на полета километров по ночному сузему… В натуре, какого хера им все это нужно?! Только затем, чтобы хоть ненадолго ощутить себя свободными, вольными идти куда угодно людьми? А потом снова вернуться на зону и с отбитыми почками угодить на пятнадцать суток в кичман с последующим переводом в БУР? Стоит ли игра свеч?»
Должно быть, стоила, потому что никто даже не заикнулся о том, чтобы возвращаться назад. Впрочем, к парме и ко всем трудностям, связанным с пребыванием в ней, трое из четверых были привычны. О Косяке, проработавшем в лесничестве двадцать лет, нечего и говорить. Макарона же всю жизнь прожил в большом поселке Усть-Нем на берегу Вычегды и совсем не понаслышке знал, что такое рыбалка и утиная охота. До посадки он прошел через парму не одну сотню верст. И Леха Лиса, который хоть и был этапирован на Вымь из Воркуты, но детство и отрочество провел в небольшой деревушке в Архангельской области.
Только Егорша, в этом плане, выпадал из их компании. Бывший таксист из Коломны, он до этапа видел тайгу только по телевизору. Но такой человек Егорша, что не привык жаловаться и ныть. Никогда не теряющего хладнокровия и не испытывающего чувства страха в самых геморройных ситуациях, порой жестокого и беспощадного, его опасались даже блатные. Если бы он пожелал, то смог бы набрать на зоне весомый авторитет. Но Егорша никогда не претендовал на звание лидера. Держась постоянно особняком, не войдя ни в одну из «семей», он был полностью удовлетворен таким положением вещей, и порой зеки могли не услышать от него ни единого слова несколько дней подряд.
Угодил он на кичу, кинув на бабки и на рыжье своего пассажира – упакованного лоха, пьяного в дрова, который потом и вспомнить не смог бы, кто снял с него дорогие котлы и золотой болт, конфисковал из кармана лопатник с двумя штуками баксов, а потом выкинул клиента из машины у какого-то пустыря. Подобное с пьяными пассажирами Егорша проделывал и раньше. Но на этот раз не подфартило. Оказалось, что баба, провожавшая ограбленного мужика до такси, какого-то хрена зарисовала номер машины. А сам пассажир оказался каким-то большим мусорским начальником. Короче, когда во время обыска на квартире менты изъяли из ящика письменного стола и часы, и болт, и лопатник, Егорша понял, что в несознанку идти бесполезняк. И начал колоться. А уже через полгода был осужден и явно с подачи терпилы ушел по этапу в захудалую зону, затерявшуюся в глухой тайге в верховьях Выми…
Выспаться все-таки удалось. Слишком измучены были зеки походом через сузем, чтобы обращать внимание даже на пронизывющий холод, и все четверо сладко щемили несколько часов кряду. А потом снова перли через тайгу, сами не зная, куда. Сами не зная, зачем. И, как оказалось, не зря. Зековская судьба не оставила их без внимания и ближе к ночи подогнала им такой фарт, как двое скрытников-нетоверов, устроившихся на отдых у небольшого костра.
С этими бородатыми дятлами все оказалось как нельзя просто. Они даже не попытались оказать хоть какое-нибудь сопротивление. Просто корчились на земле, когда их пинали ногами, и глухо стонали. Ничего более, даже не интересно!